Алексей БорычевВремя небесное - пыль на обочине...2015Время небесное - пыль на обочине... Время небесное – пыль на обочине. Время земное – звезда в небесах. Матрица прошлого тьмой обесточена, Темью, растущей в полночных лесах. Где ты, свирельная музыка севера! Где ты, плакучая, ну, отзовись!.. Солнечной пылью печали рассеяны. Влагой тоски омывается высь. Но вырастает прозрачное, светлое В сырости, в северной тёмной тиши, И задевает хрустальными ветками Лёгкую тень опустевшей души. – Вмиг наполняются тонкими звонами Кочки болотные, чахлый лесок… Полночь напевная! Темень зелёная! Слышите, льётся бессмертия сок. Где-то в трясинах кипящими струями Он протекает, наверно, туда, Где обжигают сердца поцелуями Вечного тихого счастья года. Время небесное – пыль на обочине. Время земное – звезда в небесах. Матрица прошлого тьмой обесточена, Темью, растущей в полночных лесах. Наверх Кто-то рыдает... Кто-то рыдает. Его голосок Слышу в ущелье за дальними скалами. Кто же ты? Выйди! …молчит темнота. Лишь полыхает сапфирами, лалами – В сердце уставшем былая мечта, Точно рождающий утро восток! Слышится плеск и русалочий смех Где-то в реке, а, быть может, и в озере. А над болотом восходит луна. Ночь расцветает пурпурными грёзами. Бьётся о скалы речная волна. Вижу: дремота окутала всех. Угомонились русалки в реке. Больше не плещутся. Пахнет туманами. Мятные мысли плывут в голове, Сердце по времени шляется пьяное. И засыпает в дремотной траве То, что не будет ничем и никем… Но всё яснее рыданья в ночи! Всё беспокойней кому-то и тягостней. И не спасают лукавые сны, Хоть и чисты, и беспечны, и радостны, В прятки играя с лучами луны. Плач – словно пламя забытой свечи! Кто-то во храме забыл потушить, В храме, где свечи давно все потушены. Вот и горит восковая свеча В темени тихой, во тьме обездушенной, В тёмных местах высветляя печаль – Дымистый сумрак уставшей души. Боже! Но как же пронзителен плач! И непонятно в тумане рыдание: То ли, как прежде, рыдают вдали, Кажется, будто в другом мироздании, То ли за кочками голос разлит… Полночь, как некий безликий палач… Сны отгоняя, прислушался я. Боль и страданье в себе вдруг почувствовал, Словно печали Земли и Небес В сердце моё были кем-то искусственно Втиснуты, сжаты, и голос исчез, Но проскользнула в ущелье змея – В скалы ушла, и на плечи покой, Лёгкий, забытый, весёлый, доверчивый Пал, и тогда вдруг подумалось мне: Может быть, Счастье, грехом изувечено, Плакало где-то в глухой тишине То ли за скалами, то ль за рекой?.. Наверх Скука Летая дугой по простору томлений – От белой звезды и до чёрной звезды, – Пронзила судьбу тонкой спицею лени Калёная скука – подруга беды. Упрямая скука! Ты – отдых от боли! И нет добродушней тебя ничего, Когда после боя, жестокого боя Я чувствую краха побед торжество. И всё я гуляю по городу где-то, Как призрак, как некая знойная тень, И хочется лета, июльского лета, И думать о прочем, конечно же, лень. И все поражения, все неудачи Забыты на время, забыты, пока Потоки страданья, обиды и плача В душе размывает забвенья река. Но если дуга не такая кривая, Чтоб путь был далёк от звезды до звезды, То скука бессильна… Глаза закрывая, Я вижу прицельные очи беды! Наверх Жарко... Когда в лесу был жаркий день, Ко мне явился мшистый пень. Корнями тихо шевелил И всё о чём-то говорил. В пыхтенье мха, в томленье дня Глядел упорно на меня. Из глаз его, с сучков-ресниц, Текли печали скорбных лиц, Которых видел он, пока Гостил в лесу года, века. И в мятном полдне, в тишине Он тихо плакал о весне, Когда родился он сосной, Далёкой северной весной… За мною в чащу по тропе Он брёл в полуденной траве. И, оставляя мшистый след, Пень молодел на сотни лет. Когда же в чащу я попал, Мой пень, как дух лесной, пропал: На месте пня, как сон – ясна, Смеялась юная сосна! Наверх Опыт длинной строки (32 слога) Чу! Бессмертье округляет переменные событий до бессмысленного круга, до предельного нуля. Как же тяжко дышит время под терзанием пространства, разложив в ряды по скорби отошедшие столетья! То, что пело, что кричало, но самим собой не стало трансформируется кем-то, кто выходит погулять По сердцам людей, по судьбам, по просторам озарений, окуная стопы в Лету, рассыпая междометья На строках истёртых книжек, где прописаны законы, открывающие тайны – злые вехи бытия. И тогда и боль, и радость, и веселья и печали – всё мешается в пылинках неизбывного хаоса. Непривычно. Непонятно. Перепутаны канаты чьих-то судеб, чьих-то жизней, и теперь уж я – не я! Кто гуляет – по просторам: кто – волшебник? – неизвестно, но слова его, как манна, песнь его сладкоголоса. Наверх Вращая круги сомнений... Вращая круги сомнений на иглах тревожных мыслей, Откроем пучину света в туманной пучине тьмы. И красные капли счастья – упрямые сгустки смысла, Которых не замечали, заполнят сердца, умы. Цилиндрами откровений, трапециями наитий На прочном холсте пространства начертано то, что нам В свеченье времён открыто как множество тех событий, Чьи контуры незаметны стареющим племенам! Но мы то – другое дело. Сметающие барьеры, Забывшие все законы, творящие беспредел – Мы живы одной лишь верой, посланники новой эры, Что будет лишь то, что каждый упрямо давно хотел! Все утра – потоки света! В сердцах – бесконечно лето! Лучи позабытых истин, и тензор, и пустота… И нас окликает где-то купающаяся в Лете Смеющаяся наяда – светящаяся Мечта! Наверх Свадьба Шарик возмездья в руке я катаю. Маленький, серый, пушистый такой… Видишь, Олюнчик, судьба непростая, И не сравнить её с Волгой-рекой! Помнишь: веселье, дугой выгибаясь, Кланялось нам в том далёком «тогда». В душах светила звезда голубая. И голубыми казались года… Ночь. Огонёк. И затерянный где-то В чаще еловой наш маленький дом. – Дом, где грустило какое-то лето. Наше. Не наше: не помню о том! Помню – зато я – какие-то люди Стол накрывали, и звякал хрусталь… Столько цветов!.. Больше столько не будет! Мы – за столом. За окошком, как сталь, Небо дождливое… в горнице гости. Кто они, Оля, чего ты молчишь?.. А на столе поросёнок, от злости Скалит клыки, будто кажет нам шиш. Главный встаёт. В пиджаке. Краснолицый. И говорит: это свадьба у нас. Лёша надумал на Оле жениться. Горько же! Горько! Мы все пьём за вас! Но открывается дверь и заходит В белом костюме шикарный мужик. Нож достаёт, из-за пазухи вроде, Тычет в гостей, поднимается крик. Кровушка хлещет на снежную скатерть. Падают замертво гости на стол. Оля! А ты порося так некстати Жрёшь, и бросаешь объедки на пол. Гости порезаны. Я шевельнуться, Палец согнуть не могу, не могу… Вдребезги всё: и бокалы, и блюдца. Я наблюдаю, сижу: ни гу-гу! Что же! Шикарный мужик улыбнулся. За руку взял и уводит тебя. Мне бы очнуться. Но я не очнулся. Так и сижу, униженье терпя! Шарик возмездья в руке я катаю. Маленький, серый, пушистый такой… Видишь, Олюнчик, судьба непростая, И не сравнить её с Волгой-рекой! Наверх Лучи... Лучи, лучи… их контур зыбкий Скользит, как лезвие ножа, По тьме лесной, чей воздух липкий – Земли тишайшая душа. И тьмы горящие порезы Среди кустов едва видны, И золотистой кровью леса Искрятся чаши тишины. Лучи всё ниже, ниже, ниже. И потухают небеса, И на иглу заката нижет Покой – молчащие леса. Они бездушны до утра, и Деревья и кусты мертвы. А ночью фуга заиграет Надмирной звёздной синевы. И в зеркалах чужих печалей Увижу я печаль свою. А – где тревоги днём рычали – Мне песни ангелы споют. К утру лучи опять закружат Искристый танец ножевой И позовут своих подружек: Ансамбль теней полуживой. Наверх За чёткой тенью полутьмы... За чёткой тенью полутьмы – Полузима, полувесна. И где нас нет – там снова мы В осколках бед, в крупицах сна. И снова бренное цветёт Петуньей будущих страстей, И карлик прошлого идёт Ко мне с портфелем новостей… И пусть на свете – никого! И пусть на свете – ни души! Но ком спасения живой Всем шепчет: будущим дыши. А половинчатая суть И перепончатая явь Внушают мне: мечты забудь И серый мир себе оставь. И пусть в нём будущего нет, А прошлое погребено Под снегом снов, под пеплом бед, – Гляди в разбитое окно. В котором зреет в пустоте Полузима, полувесна, Ведь те – кто есть – совсем не те, Под пеплом бед, под снегом сна. Наверх Мотыльковый туман по реке... Мотыльковый туман по реке. Облепили зарю мотыльки… Там, за омутом, невдалеке, Лиловатое сердце реки. Тихо бьётся оно в глубине – Родниковым пульсаром добра… Милый друг, вспоминай обо мне, Если чёрная будет пора. Если лезвия слов или снов Искромсают судьбину твою… …Помню, давней земною весной Повстречал тебя в этом краю. И взошла над рекою звезда, Мы глядели с тобой на неё. И – казалось – теперь навсегда Будет сладким вином бытиё! Но звезда отняла у меня – И тебя, и мечты, и покой. Вот, иду я, печалью звеня, Этой северной тихой рекой. И везде ты мерещишься мне – И в туманах, и на небесах, В голубиной сквозной тишине, И в лугах, и в полях, и в лесах. И сияет звезда надо мной, Что навеки тебя отняла, Чтобы в сумрак небес ледяной Окунуть, беспощадна и зла! Я иду в камышах на зарю, И порхают вокруг мотыльки… Ах, вернись, я тебе подарю Лиловатое сердце реки! Наверх Код для вставки анонса в Ваш блог
| |||||
Алексей Борычев: Время небесное - пыль на обочине....