Светлана Нечай: Фракийская книга мертвых.
Повесть Светланы Нечай я попросила себе на рецензию потому, что мы с автором давно знакомы, и я знаю ее лучше, чем кто-либо на ТЗ. Это талантливый поэт и прозаик, исповедующий в прозе мистико-фантастическое направление. Это не научная фантастика в полном смысле слова, но и не "голимый" фэнтези, набитый приключениями. Мистическая проза Светланы Нечай находится как раз посередине этих полюсов.
Читатели, поверьте мне на слово - как писатель, с начала 1990-х годов, с первых своих крупных, но пока известных единицам вещей Светлана очень выросла. В первую очередь, это касается языка. Сложные языковые конструкции и бесконечные фразы остались в прошлом. Хотя в настоящей повести вы найдете много "экскурсов" в историю слова. Но это, мне кажется, потому, что Слово, Логос, всегда останется для Нечай божеством и вечной загадкой, придающей смысл существованию творческой личности. Так, между экшном и разгадкой одной из тайн пра-мира и разворачивается сюжет повести "Фракийская книга мертвых", и вывод, который делает ее главная героиня, о природе этого самого пра-мира, наверное, многих удивит, порадует, а то и насмешит.
Скажу честно: фантастика такого профиля - "не моя" литература. Но эту повесть я прочитала с люопытством и радостью за автора. Очень надеюсь, что читатели разделят мои впечатления!
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Елена Сафронова
|
Фракийская книга мертвых
Остановились мы в Брашове. От городка до места раскопок был час езды по горной дороге, еще столько же занимала тряска по ка-менистым склонам, сплошь измятым оползнями.
Меня, как лингвиста, включенного в состав Балканской архео-логической экспедиции, интересовали главным образом древние письмена, которые предполагалось здесь обнаружить. Румынские власти любезно предоставили нам возможность войти в святилище первыми, оговорив, правда, свое преимущественное право на любые представляющие историческую ценность находки. По слухам, на ре-шение повлияло бытовавшее издавна поверье, что осквернивший свя-тилище навлекает тем самым на себя всяческие бедствия. Собствен-но говоря, для работы в святилище годились скорее спелеологи, поскольку оно представляло собой пещерный комплекс в северном склоне стоявшей особняком от массива Восточных Карпат горы. Н.Б. заразил нас всех дерзкой мечтой о Великой Фракии, и мы приехали, полные решимости раскопать и предъявить миру бесчисленные дока-зательства успехов фракийцев во всех областях античной культу-ры.
Вымывшись и переодевшись после суматошного дня на Черной го-ре, я спустилась вниз. Мне нравится здесь гулять. Просто бродить вдоль узких длинных улиц, воображая себя маленькой, нарочно за-терявшейся среди взрослых девочкой, которую за чем-то послали, но она заигралась и совсем не хочет домой, и все длит и длит свою нарушающую правила, почти сновиденную прогулку, за которую рано или поздно ей влетит.
Меня вернуло к действительности чье-то энергичное восклица-ние. Смуглый парень из местных засмеялся в ответ на мою расте-рянную мину и сделал шаг в сторону, ликвидируя последствия наше-го столкновения.
- Ты напрасно расхаживаешь здесь одна. На Садовяну совсем не безопасно ночью.
Я остолбенела от наглого «ты», но списала его на особенности здешнего дискурса.
- Не беспокойся, - тем не менее, ответила. – Кажется, я не представляю уже интереса для сексуальных маньяков, а в бескоры-стное зло что-то не верится.- Видимо, адекватному восприятию мо-ему визави мешали моя сухощавость и вечерний сумрак.
- О, какая очаровательная наивность! – сокрушенно покачал он головой и протянул тут же руку, которая сжала мою ладонь с не-ожиданной силой. - Борис.
- Лидия Валентиновна.
Он смерил меня насмешливым взглядом:
- Запомню, Лидия Валентиновна. А как насчет винца под тем же названием? Тут есть неподалеку погребок симпатичный.
Гордо вскинув подбородок, я шагнула вниз по ступенькам ноч-ного кафе. Пусть этот ребенок убедится, наконец, с кем говорит. Пока мой спутник, оживленно жестикулируя, объяснялся с официан-том, я, не спеша, его разглядывала. На вид лет двадцать пять, черноволос и красив мрачноватой дьявольской красотой. Мне стало не по себе. Неужели принял за молодящуюся проститутку? Но парень задал до смешного неожиданный вопрос:
- Ты впервые в археологической экспедиции?
Я кивнула.
- Это не так увлекательно, как казалось сначала, не так ли? Во всяком случае, до крупных лингвистических открытий еще дале-ко.
- Однако мы обнаружили неизвестную ранее письменность, - го-рячо возразила я.
- По-твоему, какому народу она принадлежит?
- Кое-какие черты роднят этот древний язык с албанским и древнегреческим. Следственно, он относится к гипотетической па-леобалканской языковой ветви, которая распалась в III-II тысяче-летии до нашей эры. К ней же относят фракийский, иллирийский, фригийский, а также язык пеласгов. Ученые уверены, что в Европе в те времена письменности еще не существовало.
- Иллирийцы? Погоди-ка, не они ли построили Илион, или Трою, в качестве приморской фактории? Или, может, корень «ил» родстве-нен семитскому «эль», обозначавшему в древности божество?
Я пожала плечами:
- Liri на албанском – свобода. Следовательно, прямое значе-ние этнонима – «свободолюбивые». Чтобы доказать другие гипотезы, нужно владеть гораздо большим лингвистическим материалом, чем это возможно теперь. В «Велесовой книге» утверждается, что гони-мые кельтами иллирийцы ушли на север, дав начало жмуди, то есть литве, и заложив у озера Ильмень город Новеград. Таким образом, не только албанцы, но и некоторые русские могут называть себя потомками иллирийцев. Кстати, чей потомок ты, Борис? Твой рус-ский слишком хорош для румына.
- Турок со славянскими корнями.
- И какая профессия у турка?
- Не поверишь, но я воспитатель детского сада. Призван рас-сеять предрассудок, что дошкольная педагогика – сфера исключи-тельно женского труда. Правда, в настоящее время в отпуске. Не-женат. Не судим. Без вредных привычек.
Я улыбнулась, подхватив его игривый тон:
- А у меня взрослый сын. Тридцать семь. Злоупотребляю кофе.
- Ах, как вы меня шокировали, мадам! Все это я узнал сутки спустя после вашего визита в наш замечательный городишко.
- Ты меня пугаешь, парень. Неужели наша археологическая воз-ня заинтересовала чью-нибудь разведку?
- Хуже, - он ответил без улыбки, и на минуту иллюзия ни к чему не обязывающей болтовни зашаталась, как карточный домик. Борис не дал этому случиться, продолжив таинственным шепотом:
- Вы нарушили целостность древней базы лемурийцев. Это гро-зит человечеству большими неприятностями. Но я обещаю все ула-дить. Ради твоих прекрасных глаз, Лидочка, - он поднял бокал, и мы чокнулись.
Я рассмеялась, стараясь не обращать внимания на странное чувство тревоги. Как бы то ни было, Борис выдержал свою роль влюбленного повесы до конца, проводил до дверей отеля, сыпля остротами и фрагментарными околонаучными познаниями.
Утром, как обычно, поехали к Черной горе. Весь день я была занята: нужно было оцифровать и систематизировать найденные об-разцы письменности. В центральном зале обнаружилась настоящая сокровищница: золотые ювелирные изделия, фаянсовые амулеты и ва-зы столь дивной работы, что не верилось, что это создано тысяче-летия назад. Вечером, упаковав и погрузив находки, мы поехали обратно. У раскопок остались дежурные, чтобы, коротая ночь у ко-стра, охранять территорию от возможных визитеров.
В дороге у меня было время обдумать вчерашнее якобы случай-ное знакомство. Что подвигло на это Бориса? Памятуя о возрасте, отбросила тщеславную мысль, что он попросту мной увлечен. Очеви-ден был лишь его интерес к моей профессиональной деятельности. А почему, собственно, молодому интеллигентному человеку не заинте-ресоваться древней историей своей страны?
В последующие дни я была так завалена работой, что загадоч-ный Борис совсем улетучился из памяти. То, что мы нашли, не ук-ладывалось в научные представления о бронзовом веке и гальштатт-ской культуре басарабь. Артефакты принадлежали иной, более ран-ней и развитой в техническом плане цивилизации.
- Все дело в неточности радиоуглеродного метода датировки, - остужал наш пыл и ребячье вдохновение Н.Б., начальник экспеди-ции.- Вот получим результаты фрактального анализа, тогда и пред-ставим научному миру нашу реконструкцию протофракийской цивили-зации.
То, что мы приняли за систему пещер, оказалось верхним уров-нем грандиозного сооружения, уходящего вглубь горы. Шахту обна-ружили совершенно случайно. Рабочий, расчищавший стену одной из боковых пещер, ударом по камню привел в действие древний меха-низм – и под ногами разинул зев лаз. От него вели вниз ступени, но свет наших фонарей не позволял увидеть, насколько далеко. Тот, кто рискнул спуститься по выдолбленной в камне витой лест-нице, стал первой жертвой этой несчастной экспедиции: он разбил-ся, упав с высоты.
С большими предосторожностями мы исследовали два ближайших к поверхности уровня, не переставая дивиться мастерству неведомых зодчих. Центральный зал в виде полусферы диаметром около десяти метров окаймляли двенадцать других меньшего размера. Кривые плоскости были удивительным образом совмещены так, что в каждой точке сохранялось ощущение привычных для человека пропорций. В стенах имелись засыпанные породой проемы наружу, из чего мы за-ключили, что здание не было задумано как подземное, но оказалось погребено природой или людьми.
Надписей обнаружилось так много, что Н.Б. в который раз в крепких выражениях посетовал, что в экспедиционный отряд зачис-лен лишь один лингвист, да и тот женщина. В чем-то он прав: я далеко не сразу обратила внимание на тот простейший факт, что алфавит давно уже не греческий, как было на первом уровне.
К концу вымотавшей меня недели позвонил Борис. Заговорил как закадычный друг, совершенно уверенный, что я буду рада оставить все дела ради свидания с ним. И я собралась на удивление быстро, так что едва не забыла сумочку с русско-румынским разговорником, который всегда носила с собой. Борис заявил сразу, что наметил для нас экскурсию по городу, которым гордится, несмотря на малое в нем число и качество увеселительных заведений. Разумеется, мы посетили их все. Борис держался непринужденно, мне было с ним легко и весело. Везде нас окружали его друзья, с которыми он ме-ня знакомил, с которыми мы чокались, а потом Борис кружил меня в танце, и кружились столики и лица то ли от вина, то ли от близо-сти его сильного тела. Помню, стояли на мосту над быстрым пото-ком, который звался, по словам Бориса, Фэгэраш, бурлила вода, мы целовались, и я была счастлива, как школьница.
Потом мы говорили вновь о Великой Фракии, о том, что фракий-ская культура, вероятно, родственна крито-микенской, и что, ра-зумеется, назрела необходимость выявить связи между языками фра-кийским и этрусским. Потом Борис выразил сочувствие в связи с несчастным случаем в святилище и предположил, что это лишь пер-вое несчастье в череде других. Этот пассаж он произнес тем же небрежным легким тоном, и я не сразу разобрала, что в словах звучит уже не предупредительность, но предупреждение, а то и уг-роза. Мои подозрения, на время убаюканные его нежностью, просну-лись вновь. На прямой вопрос он лишь отшутился, заявив, что хо-рошо разбирается в астрологии и что положение светил не благо-приятствует в ближайшем будущем нашему отряду. В доказательство своей компетентности Борис многое показывал на звездном небе, сопровождая урок занимательными экскурсами в мифологию.
Под утро добрались до отеля, в последний раз поцеловались, и я рухнула в кровать – на пару часов всего лишь. Конечно, не вы-спалась, и чувствовала, поэтому, легкую эйфорию. Я заразилась от Бориса: как в детстве, мир показался прекрасен и исполнен таин-ственного смысла.
Между тем выяснилось, что ниже второго уровня мы не можем спуститься. Если люк и существовал, то был надежно заперт. Лока-торы указывали на пустоту внизу, но к ней невозможно было про-биться. Отряд охватил азарт. Ставка была так высока, что Н.Б. принял решение направленным взрывом выломать нижние перекрытия. При этом могли пострадать еще не обнаруженные артефакты, но ру-мынское правительство дало добро, и энтузиасты, с подходящими к случаю шуточками, приступили к подготовке.
Спускался вечер. У входа в святилище шел импровизированный военный совет, когда я, не допущенная к священнодействию, заме-тила в спешке мчавшийся к нам микроавтобус. Из него выскочили несколько молодых людей в камуфляже и масках. Они мгновенно нас окружили и принялись оглушительно стрелять. Я упала, пребольно ударившись коленкой о камень, и это меня, видимо, спасло. Вжав-шись в песок, смиренно пролежала еще некоторое время после того, как стихла пальба. Наконец рискнула подняться. Микроавтобус уже уехал, лишь его красный зад мелькал между холмами.
Они перебили весь наш отряд до последнего человека. Я на-прасно искала раненых. Недоставало также тела Н.Б. В каком-то трансе я набрала номер местной полиции. Сотовая связь, как все-гда почти в этой горной местности, не действовала. Между тем бы-стро темнело. Я должна успеть добраться до города и вызвать по-мощь. Когда выбралась, наконец, на шоссе, у меня подгибались ноги от усталости. Было совсем темно. Справа, у горизонта, крас-новато светилось небо над городом. Я ждала так долго, с такой сумятицей в голове... Наконец вдали замерцали огоньки приближаю-щейся машины. Я отчаянно замахала, автомобиль встал. Дверца от-крылась. Рухнув на сиденье, крикнула:
- Скорее в город! Нужно вызвать полицию!
Флегматичный водитель ничего не ответил, но скорость приба-вил. Под ровный гул мотора я моментально уснула, несмотря на ужасные впечатления этого вечера. Очнулась от резкого толчка. Мы стояли у светофора. Светились городские вывески. Я повернулась к водителю, чтобы спросить, где ближайший пост полиции, и обомле-ла: это был Борис. Кажется, у меня началась истерика. Я что-то кричала, стараясь со всей драматичностью изобразить происшедшее в лагере. Борис невозмутимо вел машину дальше, по узким ночным улицам. Когда, выдохшись, я замолчала, он преспокойно произнес:
- Тебе не стоит никуда обращаться. В полиции уже известно, что случилось на Черной горе. Твой сообщник, начальник экспеди-ции, рассказал, как вы из-за золота перестреляли весь персонал, после чего он, придя в себя, явился с повинной, а ты скрылась в неизвестном направлении. К сожалению, сам он, едва дав показа-ния, скончался. Эти трагические события были в какой-то мере предопределены, поскольку давно известно, что над святилищем пе-риодически клубятся ядовитые испарения, послужившие не раз при-чиной кровавых драм.
Я оцепенело смотрела на Бориса. Нет, человек не может так внезапно измениться.
- Мне очень жаль, правда, - он коснулся моей руки, и элек-трический разряд призывно пронзил позвоночник, замерев где-то внизу живота.
- Но это какой-то бред – голос у меня предательски ломался. – Я сама позвоню в посольство и расскажу всю правду. А ты... Ес-ли ты к этому причастен...
- Лидия, не надо плакать. Ты воспринимаешь все в неверном свете. Я не хочу причинить тебе боль. Погляди, вот здесь, в этом доме, поживешь некоторое время. Мой совет: не дергайся. Когда все уляжется, я позвоню, и мы решим, что предпринять дальше.
Машина стояла у подъезда двухэтажного блочного домика.
- Первый подъезд, четвертая квартира. Спросишь бабу Докию. Иди же.
Машинально я толкнула дверь. Нужно протянуть до утра, а там все выяснится. Но почему бы злодеям не прикончить и меня, по-следнего свидетеля, заодно с остальными? Хотя бы здесь, на тем-ной лестнице, или в прихожей, пропахшей луком и едким запахом старости... В ответ на мой жалкий зов раздалось тяжелое пыхте-нье, стук палки. Тускло вспыхнула лампочка. Массивная старуха загораживала проем.
- Ты это, будешь, значит, новая жилица? Ну, проходи, койку покажу. – Она говорила, сильно коверкая русские слова и источая густой аромат противорадикулитной мази.
Я легла на низкую кушетку. За стеной стонал телевизор. Мысли метались, как поднятая охотником дичь. Раз кто-то, не побоявшись международного скандала, убрал целую группу археологов, значит, мы действительно обнаружили что-то сенсационное. Или почти обна-ружили. Теперь открытие сделает кто-то другой. А я вела себя как истеричка. Нужно вернуться в отель, забрать материалы экспеди-ции. Интересно, блефовал ли Борис, заявив, что убийцы подсунули полиции свою версию? Это легко узнать, позвонив туда самой. Но мой мобильник, отчаянно пискнув, потух: аккумулятор сел.
На другое утро меня ждал еще один удар: служащие отеля, де-лая вид, что я не то помешанная, не то предмет обстановки холла, решительно не допустили меня внутрь и не реагировали даже на по-пытку устроить скандал.
Вот ведь тупость... Оставила документы в номере. Там все вещи. У меня нет денег почти, наконец. Оглушительное чувство аб-сурдности и чудовищности происходящего нахлынуло и раздавило. Одним ударом судьба выбила и разметала все скрепы, на которых держалась моя жизнь. Так уже было однажды. Тогда я выжила, выка-рабкалась вопреки всему, удерживаемая одной мыслью о маленьком сыне. Тогда было похуже. Им не удастся поставить меня на колени. Я стисну зубы и пойду вперед. Вот только куда? В российское по-сольство, в Бухарест, точнее, в Букурешты, от иллирийского корня bukur, красота, у которого в румынском есть производное bukurie, радость. Плохо, что в моей голове никак не удерживаются телефон-ные номера, что сдох мобильник, что не удосужилась, как следует, выучить румынский язык. В посольстве я объясню, как было на са-мом деле, и смогу, по крайней мере, вернуться домой.
Мимо прошел полицейский. Внутри у меня похолодело. С какой невероятной быстротой, однако, оформилась эта версия о моем с Н.Б. коварном сообщничестве! Ее легко опровергнуть, как всякую ложь, но, видимо, кто-то заинтересован в том, чтобы убийцы раз-гуливали на свободе. Н.Б. не мог дать таких лживых показаний, его заставили, а потом, вероятно, убили. С затекшими членами я поднялась, наконец, с садовой скамейки и двинулась в обратный путь. Какая удача: на ближайшем перекрестке я заметила надпись: Telegraph.
- I need the phone number of the ambassador of Russia, - со всей внушительностью заявила я, склонившись к окошку. Невыносимо долго девушка внутри шуршала страницами телефонного справочника.
- Poftim, doamna, - протянула наконец листик с номером.
- Where from can I make a call? – я опустила в лоток купюру.
- Pass to the cabin number ten, please.
Я ринулась звонить:
- Соедините меня, пожалуйста, с послом.
- Извините, посол занят. Перезвоните попозже.
- Речь идет о деле государственной важности! – испуганно за-верещала я, чуть не кусая трубку.
Секретарша раздумывала. Наконец чувство осторожности взяло верх.
- Одну минуту. Соединяю.
- Здравствуйте. Я Платова Лидия Валентиновна, кандидат фило-логических наук, член Балканской археологической экспедиции. Вам, наверно, уже известно, что в лагере произошло ЧП. Я – един-ственный свидетель, своими глазами видевший убийц, и готова дать показания...
- Послушайте, женщина, перестаньте меня разыгрывать! - пере-бил он с раздражением. - Не самое лучшее время для шуток.
- Но я не шучу!
- Лидия Валентиновна, да будет вам известно, погибла. Тела участников экспедиции готовят к отправке на родину. Мы безмерно скорбим. А вы, кто вы такая? Кто дал вам право оскорблять память умерших?!
- Я Лидия Платова! С чего вы решили, что я умерла?
- Тело Платовой находится в морге. Его опознали. Лидию Ва-лентиновну сбила машина на шоссе недалеко от лагеря. И прекрати-те, наконец, этот балаган!
- Кто убийцы? – торопливо задала я вопрос.
- Следственная информация не подлежит разглашению, - отрезал посол и бросил трубку.
Вот так я сменила статус убийцы на благородную роль убиенной вкупе со всеми жертвы. Хотя, впрочем, одно не исключало другое. Во всяком случае, отпала необходимость тащиться на перекладных в Бухарест.
Я вернулась на свою кушетку в двухэтажном домике, адрес ко-торого не поленилась записать: это было мое последнее прибежище. Легла, не ужинав, и тут же погрузилась в удивительный сон. Я ви-дела себя белой птицей, что летит на освещенную утренним солнцем башню красного камня. В проеме стрельчатого окна стоял кто-то высокий – и я влетела в распахнутые створки, чтобы тут же прова-литься куда-то вниз. Затем увидела себя стоящей с фонариком в центральном зале святилища, рядом с Н.Б. Бледный луч вырывал из темноты то силуэт летучей мыши, то свившуюся в кольца змею.
- Теперь, когда все кончено, ты можешь видеть это, - произ-нес Н.Б. и склонился над змеей. Он взял ее за узкую голову, по-вернул по часовой стрелке – и в каменных плитах пола появилась щель. Н.Б. ли шагнул в нее, или щель втянула его, как труба пы-лесоса, но он исчез, а я закричала от страха.
Проснулась от собственного крика, со сбившимся дыханием. За узким окном светлело. Я поняла вдруг, что готова рискнуть всем, чтобы добраться до места раскопок и испытать пророческую силу сна.
Баба Докия сидела за столом на кухне, что-то монотонно напе-вая. Еще вчера я убедилась, что она почти не слышит, и, пожалуй, почти не соображает. Я заварила чай ей и себе. Вышла на улицу. Бодро зашагала к городской окраине. У заправки на выездном шоссе подвернулась попутная фура с кабиной высоченной, как светлицы царевен в сказках. За поворотом на Бакэу наши пути разошлись. Я узнала место, где голосовала в тот злосчастный день, и двинулась пешком вдоль зарослей акации и шиповника, перешагивая спящих ящериц.
От нашего лагеря ничего не осталось. Казалось, кто-то при-брал даже мелкий мусор, чтобы уничтожить все следы пребывания здесь людей. Я опасливо огляделась. Может, они выставили здесь охрану. Но тишину нарушала лишь бездумная трель жаворонка.
Я пролезла в узкую щель, ведущую на второй уровень. Зажгла одну из свечей, которые предусмотрительно прихватила у хозяйки. Колеблемое дыханием пламя затрещало. Тщательно осмотрела один зал, другой, третий. Продрогла до костей. Энтузиазм мой угасал даже быстрее, чем свечи. Я подивилась своей глупости. Каждый сантиметр этих камней был уже ощупан с той же целью несколько раз. Вот бы хохотал бедняга Н.Б., услышав про вещий сон. Я спо-ткнулась о кучу щебня и грохнулась. Огарок вылетел из рук, по-гас. В кромешной тьме я зашарила по карманам в поисках зажигал-ки. Вдруг из темноты уставились два маленьких глаза, желто горя-щих. Что-то мелькнуло, задев по лицу. Я отшатнулась, яростно щелкая кремнем. В свете вспыхнувшего огонька увидела свившуюся в кольца у самых моих ног змею. Голова ее была угрожающе поднята. Мне показалось вдруг, что я не просыпалась: сон повторялся в точности, только рядом не было Н.Б. Я бросила в тварь осколком щебня. Камень со звоном отлетел. Змея не шелохнулась. Опасливо взяла ее за голову. Это была скульптура, которую Н.Б. намеревал-ся аккуратно отсюда вырезать. С трудом, как ключ в ржавом замке, змея повернулась под моей рукой. Наклонившись, я смотрела, как щель в полу медленно расширяется. И вдруг на мой затылок обру-шился сильный удар. Я упала ничком, едва успев вскрикнуть. Соб-ственно, я провалилась в люк, который все же сумела открыть, но, пролетев несколько метров и приземлившись на каменных плитах, заметила, что мое тело опережает меня в скорости: я продолжала лететь, когда оно уже завершило свой полет.
Как жаль его, подумала, это слишком худое и истощенное тело. Но у меня нет выхода, кроме как погонять его снова и снова....
Я очнулась на заднем сиденье машины со связанными за спиной руками и заклеенным скотчем ртом. Я не видела, кто и куда меня везет. Напрасно я мычала, пытаясь привлечь к себе внимание. Это никого не тронуло. Разумеется, тот, кто за мной следил, поста-рается теперь от меня избавиться. Нужно сохранять бдительность, чтобы, когда появится возможность, попытаться бежать.
Машина встала, в салон хлынул свет, и тут же кто-то плотно завязал мне глаза, как будто остального было недостаточно. Под-талкиваемая сзади, я зашагала куда-то. Под ногами хрустел песок. Скрипнула и захлопнулась за нами дверь. Еще один порог – и кон-воир сдернул с моих глаз повязку. Взгляд уперся в макушку Бори-са. Он сидел за столом, склонившись над бумагами. Конечно, я бы разразилась потоками брани, если бы могла. Но к тому времени, когда провожатый расклеил мне рот, я раздумала ругаться. В этом не было смысла. Самое грустное, Борис по-прежнему мне нравился. Я потрясла затекшими руками. Мои планы бежать из рук двух воору-женных мужчин были нелепы.
- Ты не слишком пострадала, Лидия? Трудно точно рассчитать удар в темноте, - невероятно, но в его голосе звучала искренняя озабоченность.- Дэнуц, подай ужин сюда. Сядь, Лидочка. Самое плохое уже позади. Я ведь не серийный убийца.
В каком-то ступоре я села в подставленное кресло. Мой про-водник вкатил роскошно сервированный столик. Борис налил в бока-лы вино. Я поняла, что умираю от голода и жажды. Кажется, у меня сотрясение мозга: как-то сразу забылось все плохое, связанное с этим человеком. Он не оправдывался и не старался объяснить про-исшедшее. Подливал вино, шутил и смеялся, как прежде.
Сама не знаю, как это случилось, но довольно скоро мы очути-лись на диванчике. Он взял меня, и это было восхитительно. Ко-гда, застонав, я впилась ему в плечо, дверь открылась, и вошел Дэнуц.
- Он – мой друг и брат, - не прерываясь, сообщил Борис. Мы могли бы разделить с ним свою радость. Ведь несправедливо, когда двоим хорошо, а третьему не очень.
Я не успела глазом моргнуть, как Дэнуц, тоже голенький, при-соединился к нам. Еще долго мы продолжали кувыркаться на ковре. Мой конвоир оказался мастером не только в заклеивании ртов. Он был где-то подо мной, сзади я чувствовала надежную опору Бориса, наши тела подчинялись единому мощному ритму, потом ощущения вер-ха и низа перемешались, и я погрузилась в блаженную эйфорию.
День начался с того, что я заклеймила себя как беспринцип-ную, циничную и развратную. Я попыталась свалить вину за падение на алкоголь и последствия черепно-мозговой травмы, но, увы, факт оставался фактом: если царь Приам всего лишь целовал руки убийце своего сына, то я с убийцами спала, при этом испытывая наслажде-ние. Я проснулась на том же диванчике, одна, в неглиже. Приведя себя по возможности в порядок, приступила к осмотру помещения. Входная дверь была заперта, разумеется. В одном из ящиков стола лежало стопка порнографических фото, в другом – наполовину испи-санная тетрадь. Я полистала. Испещренные малопонятной астрологи-ческой символикой заметки. При внимательном взгляде комната ока-залась не рабочим кабинетом, как подумалось вначале, но бедно обставленной однокомнатной квартирой. Радовало, что имелись удобства и даже кухня.
Я заваривала кофе, когда вошел Борис. С досадой почувствова-ла, что делаюсь пунцовой.
- Зачем ты держишь меня здесь? – с вызовом спросила.
- Мне нужна твоя помощь.
- Чтобы разграбить святилище?
- Думаешь, меня интересуют золотые безделушки, над которыми вы трясетесь?
- Послушай, а может, ты не просто «черный археолог», но один из этих националистов-донкихотов, которые считают себя призван-ными ревностно оберегать святыни прошлого? Что-то вроде тайного общества хранителей костей?
Он засмеялся:
- Если бы ты знала, какую гонишь чушь. Но вернемся к делу. Мне бы хотелось, чтобы ты, тщательно проанализировав известные ныне языки балканской группы в контексте их исторического разви-тия, вычленила и реконструировала как можно более полно общий для них фракийский субстрат.
Теперь мне стало смешно:
- Борис, ты слишком высокого мнения о моих профессиональных способностях. Реконструировать фракийский язык, имея в активе лишь несколько топонимов да ряд невразумительных надписей? Учти, я не Шампольон.
- У тебя будет все, что нужно для работы: словари, копии текстов, компьютер, оснащенный хорошим софтом. В конце концов, может быть, это единственное, ради чего ты жила на свете. Зна-ешь, когда мы бродили по улицам и болтали, мне казалось, ты по-нимаешь, что есть настоящие вещи, о которых не говорят, но все-гда держат в уме и выполняют их требования, пока еще есть время. Скажи, тебе было хорошо вчера?
Я отшатнулась, как от пощечины.
- Не надо воспринимать секс так примитивно. Иногда, если в деле замешана любовь, он открывает доступ к невероятно мощной энергии. Но сейчас я предлагаю не секс, а прогулку к Черной го-ре.
- Как ты думаешь, для каких целей служило святилища? – спро-сил Борис в дороге.
- Оно могло быть погребальным комплексом, или храмом какого-то божества, или даже астрономической обсерваторией.
- Такая гипотеза первой приходит на ум. Несмотря на прагма-тизм, нашим ученым не кажется странным, что люди могли затрачи-вать колоссальные усилия ради того, чтобы получить возможность наблюдения за узловыми точками на эклиптике, и что наблюдения эти имеют смысл лишь при наличии древней астрологической тради-ции. Вы не пытались выяснить, как ориентировано святилище отно-сительно других подобных объектов, например, египетских пирамид?
- Но это невозможно, пока святилище скрыто в горе. Что каса-ется астрологии, в те времена она действительно была актуальна. Сейчас в ее принципах видят лишь модный предрассудок.
- Не будь я знаком с астрологией, никогда бы не обратил на тебя внимания, Лидия.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Когда я увидел тебя впервые, то подумал: вот Львица с Ас-цендентом в Водолее, свободная, решительная, не боящаяся невоз-можного. Наверняка у нее в карте сильный Нептун, решил затем, заметив некоторую задумчивую мечтательность. Потом с помощью не-хитрой хакерской операции раздобыл остальные необходимые дан-ные. Оказалось, твой Нептун в соединении с Ураном стоит на кус-пиде дома посвящений. Этот стеллиум, удачно аспектированный све-тилами, даст возможность проникнуть в тайну тайн... Соединение Луны и Плутона наделяет человека способностью возрождаться, по-добно птице Феникс, из пепла любых катастроф, и, будучи располо-жено в Деве, обеспечивает интеллектуальную трезвость. Лилит в восьмом доме, в Скорпионе, подсказала, какую бездну темной стра-сти скрывает твоя миленькая внешность, какой провал в преиспод-нюю таится в тебе. Впрочем, все это лишь предварительные набро-ски к последующим юдициальным расчетам.
- Ты так серьезно относишься к влиянию планет, свет которых едва достигает Земли? Это кажется мне разновидностью невроза.
- Наблюдения и здравый смысл подсказывают, что человеческую судьбу с ее цикличностью легко представить в виде матрицы, при-чем определенные включения планет в момент рождения определяют преимущественное направление развития и чувствительность к воз-действующим частотам. Но при этом наполнить жизнь конкретным со-держанием, от баллотирования в президенты до тюремной отсидки – неотъемлемое право каждого.
Мы подъезжали к месту раскопок. Было ветрено. Уже знакомым змеиным путем по скользким витым лестницам спустились вниз, на третий уровень. Вокруг высился лес статуй. Одни стояли с возде-тыми руками, другие сидели, поджав ноги, третьи, кажется, пыта-лись взлететь. Их лица были обращены куда-то позади нас. Я обер-нулась вслед за лучом фонарика, который Борис поднял повыше, и чуть не вскрикнула. На помосте стояло каменное изваяние полузве-ря-полуптицы, или, может, полузмея: в слабом свете трудно было рассмотреть детали. Мы приблизились. Существо нависало над вытя-нутой каменной чашей. Свет фонарика осветил оскаленную морду – и тут же ярко вспыхнули и повернулись в нашу сторону глаза чудища.
- Представь себе не просто храм или, избавь Боже, могильник, но тайную школу, где ученики проходят последовательно ступени инициации. Чего можно было достичь, полежав, например, на этом каменном ложе?
Он с обезьяньей ловкостью вскочил и улегся в чашу под брюхом чудовища. Согнутые колени нелепо торчали вверх.
- Знаешь, здесь довольно удобно. Правда, для меня тесновато. Попробуй сама.
Если честно, мне не хотелось ничего пробовать. Но Борис уже выбрался и протягивал мне руку, помогая забраться на помост. Я с опаской протиснулась внутрь чаши. Дно было выложено эластичным материалом, повторявшим контуры человеческого тела. Я подняла глаза вверх и встретилась взглядом с истуканом, которому, может, и был посвящен храм. Чудовище впилось взглядом в мое сердце. Его взгляд что-то выражал, может быть, хороший аппетит. Я с ужасом поняла, что не могу шевельнуться, не могу вскрикнуть. Из оска-ленной пасти что-то выползало. О, нет, это не язык, это змеи! Их было много. Одна упала мне на грудь. Даже сквозь одежду я ощути-ла отвратительно холодное прикосновенье. Змея поползла к подбо-родку. Ткнулась в стиснутые губы. Другая тем временем осваивала мой живот. Почему Борис молчит? О Боже, да ведь это он сам нави-сает надо мной, и при каждом его слове изо рта выпадают, как ку-курузные хлопья, змеи!.. Но мой страх удивительно быстро угас. Подумаешь, какая разница, где и когда умереть: глядя в глаза идола или в больнице под капельницей? Любопытно лишь узнать, как быстро действует яд змеи, и что при этом испытываешь. Я, к при-меру, не испытывала ничего, кроме отрешенной сонливости.
- Узнаю твою руку, о великий Сатурн, но ее Черная Луна – как бабочка, или как замок, в который я вставляю ключ. – Борис обра-щался к некой скульптуре, театрально воздевшей жезл, а может, палку, а я парила около.
Их болтовня показалась мне скучной; я сделала легкое движе-ние чем-то округлым в левой стороне себя – и стремительно понес-лась прочь, оставив позади катакомбы. Снаружи празднично сверка-ло солнце. Изумрудные холмы были украшены оранжевыми подобиями ступенчатых зиккуратов. Я спустилась ниже, к молящимся у подно-жия пирамиды, - но не удержалась в рамках мирного пейзажа, вы-прыгнула, как рыба из воды, на пахнущее йодом побережье. По бе-регу выхаживали чайки ростом с человека. В море плескались по-добные мне существа. Наши хвосты радужно блестели на солнце, ко-гда мы кувыркались. Потом легли на песок, вытянув перепончатые лапы и повернув лица вверх. Соединив мысли, мы вызывали дождь. Когда он хлынул, затопляя окрестности, мы встали и направились к стенам крепости, и следы наши наполнялись тут же водой.
- Эрев! - невольно вырвалось у меня, но я уже вернулась об-ратно. Жалкое человеческое существо рядом бормотало что-то. Рву-щаяся изнутри меня ярость могла бы испепелить город. Я оказалась заперта в чужой скверно сшитой шкуре, и она гасила мои силы. Я стремительно встала с жертвенного ложа. Здесь не должна пролить-ся моя кровь. Для жертвы есть другие существа.
Он отшатнулся в ужасе, и я узнала этот оскал, эти глаза, злые и светлые. Мой старый друг-враг выглядывал из лохмотьев ны-нешней кожи. Мы пожирали друг друга глазами: два чудовища за ре-шетками ребер. Такое тело не стряхнешь с себя простым движением плеч. И потом, это же просто Борис, замерзший и испуганный.
- Что было с тобой? Расскажи! – он все еще опасался назвать меня по имени, как бы боясь ошибиться. А что со мной было, в са-мом деле? Я чувствовала прилив сил и странное превосходство над спутником.
Обратно ехали молча. Я не собиралась рассказывать о пережи-том Борису. У дверей моей комнаты он помедлил, желая что-то ска-зать и странно глядя, но лишь дернул плечом и ушел.
Я легла, даже не включив новенький компьютер, захваченная впечатлениями. Я даже допускала сейчас, что то был не сон, не бред, но прорубь в некую прапамять. Не оставляло ощущение прон-зительной достоверности увиденного и острое чувство пробужденно-сти.
Борис оставил на жестком диске набор разноязычных словарей и поисково-сопоставительную программу, способную сгруппировать паттерн слов по самым невероятным параметрам. Проще всего оказа-лось выявить структурное родство между албанским, румынским и литовским языками. Сложнее – реконструировать общий для них фор-мообразующий субстрат, который в свою очередь расщеплялся на ряд диалектов. Слова этого гипотетического палеоязыка я записывала латиницей, но другие, древние, предназначенные для фракийской речи знаки, пока были немы. Проведенный частотно-буквенный ана-лиз текстов, отснятых в пещерах святилища, определенных резуль-татов не дал. Неровные ряды знаков стали уже сниться в виде мрачной мультимедийной игры, которую я не могу пройти, теряя од-ну за другой жизни.
Три раза в день кто-нибудь бесшумно вносил еду и после уно-сил посуду. Иногда я получала диски с новыми материалами из свя-тилища. Борис не появлялся. Чтобы отвлечься от лингвистики, я стала читать его дневник, заполненный по большей части астроло-гическими наблюдениями.
«У шести детей 2002 года рождения Южный Узел в точном соеди-нении с Плутоном, у двух при том в оппозиции к натальному Солн-цу. Некие скважины пробиты, из них хлещет потустороннее дерьмо. Те двое, которых выбросы ада убьют – счастливчики. Но что делать с остальными малышами?
К. с пятым домом в Раке: его текст непроницаем, словно смот-ришь сквозь толщу воды. Это особенность всех «водных» художни-ков: они живописуют иную реальность, но едва ли способны под-вергнуть ее анализу. Полная противоположность «огненной» учи-тельской литературе.
Мальчик, судя по гороскопу, обреченный на раннюю смерть. Что я должен делать, если, по той же неизбежной схеме, он нелюбим в семье, среди своих и в группе изгой, несмотря на тактичность и талант к рисованию, и если любое мое вмешательство расценивается как неуместное?
Мощное противостояние высших и личных планет в карте С. Оз-начает ли оно борьбу за душу, которую обстоятельства стремят в зенит (Луна и Меркурий в Мс), но истинный потенциал остается не-реализованным?
Девочка с Черной Луной в Асценденте и почти полным поражени-ем «благих» планет. Нечто фантасмагоричное: сумма душевных выви-хов, которые ни одному психоаналитику не выправить, вопиющая не-адекватность жизненных проявлений. Родители интуитивно чувствуют себя жертвами.
Луна в Рыбах: кто те, кто заполняет сны, когда уходят спрай-ты? Все же ночной мир лишь отчасти создается разумом. Иногда сон – перекресток миров и рыночная площадь, где торговцы в лавках – чужие.
В противостоянии Сатурна и Марса на чьей ты окажешься сторо-не, и что...»
Я едва успела спрятать в стол тетрадь, когда вошел Борис. Не глядя на меня, сел за компьютер, пробежался по клавишам. Я подо-шла сзади, из-за его плеча взглянула на монитор. Так захотелось обвить его шею руками, расстегнуть пуговицу на рубашке и приль-нуть к груди и... Не желая догадываться о моем настроении, Борис деловито заговорил:
- Итак, на первом уровне надписи сделаны греческим алфавитом предположительно на фракийском языке. На втором и третьем ис-пользуется иная, неизвестная пока письменность, и возможно, со-вершенно не связанная с фракийцами. Помимо прочих, встает вопрос о причинах обилия привозных изделий. Тут и киммерийское оружие, и средиземноморские амфоры, и этрусские золотые украшения. Похо-же скорее на оптовую базу, чем на языческий храм.
- Это подношения божеству, которыми обычно сопровождались жертвоприношения. Мне вспоминаются странные результаты недавней экспедиции в Малую Азию, когда на месте ожидаемых фригийских мо-гильников были обнаружены саркофаги с мумифицированными по еги-петскому канону телами. Роспись погребальных камер, богатая ут-варь, фигурки духов-пишти – все наводило на мысль о присутствии высокой культуры Египта. В нашем святилище мумий нет, но почему-то не оставляет то же чувство родства с монументальным египет-ским искусством.
Он поднял брови:
- Ты считаешь, что египтяне могли основать колонию так дале-ко от метрополии? Скорее всего, обычное следствие развитых куль-турно-экономических связей.
- Что ты думаешь о следующем уровне святилища? – поинтересо-валась я.
- Хотел как раз сделать приглашение на очередную вылазку.
- Чтобы опять оставить меня на съедение змеям?
- Поскольку официально ты уже умерла, пара-тройка дополни-тельных смертей, думаю, не повредит.
- Я серьезно. В прошлый раз ты вел себя, как бы помягче вы-разиться...
- Как подонок.
- Примерно.
- Лидия, я внимательно изучил твой гороскоп. В нем ничего страшнее моей особы уже не предвидится.
- Думаешь, я тебя боюсь?
- Что ты! Меня даже дети не боятся. Более того, нас влечет друг к другу, и только неотложные дела мешают немедленно занять-ся любовью.
- Трепло.
- Нужно найти двуязычный текст. Я уверен, он есть.
- Понимаешь, значки идут сплошь, без пробелов, - я начала оправдываться. – Гласные, судя по всему, не прописывались. Ясно лишь одно: это звуковое, не пиктографическое письмо.
- Если я правильно понял, твои выводы относительно внутрен-него родства балканских языков не идут далее пятого века нашей эры?
- У нас нет никаких письменных свидетельств более ранних эпох, - попыталась я защититься.
- Они есть! – с неожиданной злостью возразил Борис. – Но ты не умеешь ими пользоваться. Собирайся, поедем в святилище.
Я, надувшись, молчала. Борис смотрел на дорогу и насвисты-вал. Ну и ладно. Я ни словом не обмолвилась о вчерашнем сновиде-нии, которое прямо касалось следующего уровня святилища. В нем я вновь лежала на каменном блюде под брюхом чудовища, мелко нашин-кованная и в крови. Кровь стекала по желобу у изголовья вниз, и когда она коснулась выемки в полу, блюдо подо мной треснуло, разделившись надвое, а я с громким воплем, догоняя свои фрагмен-ты, полетела вниз. Я молчала и потому еще, что не сомневалась: Борис с легкостью воссоздаст кровавый сон.
Итак, мы снова спустились в святилище. Я уверенно двинулась к каменной чаше. Осмотрела ее со всех сторон. У изголовья дейст-вительно имелся желобок, который вел вниз. В полу увидела выем-ку. Постучала по ней, изо всех сил нажала. Ничего не изменилось.
Борис явно готовился отпустить язвительное замечание, но я сказала с вызовом:
- Здесь спрятан механизм, открывающий люк.
- В таком случае, прибавь, как он работает.
- Нужна кровь, - решилась открыть я.
- Как много? И главное, чья? – деловито спросил Борис.
- Не знаю.
- Ладно. Начнем с меня.
Он достал нож, хладнокровно полоснул по руке. Кровь закапала и остановилась. Борис возился ножом в ране так долго, что меня затошнило. Наклонившись, он смотрел, как кровь наполняет выемку.
Я вскрикнула от неожиданности, когда зубы идола лязгнули и в ответ треснуло дно каменной чаши.
- Быстро прыгай туда! – крикнул Борис, я выполнила команду, не успев ничего сообразить. Падая, ударилась обо что-то острое, потом на меня свалился Борис, а с ним свет фонаря. Мы сидели на груде костей, наверняка человеческих. Располосовав футболку, кое-как перевязала жертвенную рану.
Послышался тихий звук. Снова. В пещере кто-то был. Луч фона-ря заскользил по стенам. Птица. Просто черная птица ковыляла к нам, вытянув короткую шею, с жалко опущенными крыльями. Это было странно, но объяснимо все же: она провалилась с поверхности в какую-нибудь расщелину. Величиной с чайку или побольше, она не боялась света, наоборот, фонарь привлекал ее. Мне стало не по себе, когда птица, или, скорее, птенец, принялась клевать ботин-ки Бориса. Худой, истощенный, он все же был слишком крупным для любого из известных мне видов.
- Жалко, у нас нет еды, - нарушил молчание Борис. – Придется взять это чудо с собой, когда пойдем назад.
Птенец отошел на несколько шагов, заклекотал хрипло. Вернул-ся. Снова отошел.
- Как будто зовет за собой? – неуверенно спросил Борис.
Мы пошли за черной птицей, предполагая, что где-то прячется еще одна, может быть, раненная. Я услышала, как Борис щелкнул предохранителем.
- На всякий случай, - успокаивающе произнес.
Мы долго продвигались узким тоннелем в сторону от централь-ного зала. Стены были липкие и мерзкие на ощупь. Дышалось с тру-дом. Чертыхнувшись, Борис, шедший впереди, остановился.
- Дальше глухая стена. Тупик. И птица исчезло, - сообщил ти-хо.
- Куда она могла деться?
Борис направил луч фонаря под ноги:
- Здесь лаз в самом низу. Видно, в него юркнула. А мы с то-бой дураки. Пошли обратно.
Вдруг из отверстия внизу показалась голова птенца. Он громко крикнул, спрятался, снова высунул голову.
- Похоже, снова зовет, - нервно засмеялась я. – Посвети в эту щель. Видно что-нибудь?
- Да, видно кое-что. Ничего себе! – Он опустился на колени около лаза. Я последовала за ним. Там, в темноте, что-то сияло, сверкало, переливалось. Оно было подвешено в воздухе и нестерпи-мо манило, как мираж.
- Боже мой, что это? – вырвалось у меня.
- Нечто, оставленное создателями святилища. Может быть, раз-гадка его назначения. Жаль, что невозможно туда пройти.
- А если расширить лаз? – Я легла на живот, просунула голо-ву, чувствуя себя Алисой, которая никак не выпьет уменьшительное средство.
- Может, мне удастся тебя протолкнуть? – Борис принялся яро-стно вертеть мною в каменной щели, будто я была ершиком в бутыл-ке. Энергичные действия возымели успех: едва освободились обод-ранные плечи, я вползла, как удав, вся. Борис попытался последо-вать за мной, но его габариты, несмотря на спортивность, явно превосходили мои.
- Лидия, осторожно подойди к этой светящейся штуке. Рассмот-ри, сделай несколько снимков и возвращайся. Я жду тебя здесь.
Мне очень не хотелось идти одной. Свет фонаря сделался туск-лее, воздух с трудом втягивался в легкие.
Оно было не реальным объектом, но голографической проекцией. Я догадалась лишь, когда включила цифровую камеру: на ней не со-хранялось изображение. Это было похоже на объемную мандалу в рост человека, с вложенными сферами, на поверхности которых пе-реливались изображения людей и птиц, геометрические фигуры и не-ведомые символы. Меня охватило острое чувство собственной непол-ноценности. Водя по стенам фонариком, стала искать источник ла-зерного луча. Вдоль одной из стен шли глубокие ниши. Я заглянула в ближайшую и отшатнулась, задохнувшись своим криком. Там был человек. Он полулежал, откинувшись на спинку низкой кушетки, и смотрел не мигая, без улыбки – он на меня смотрел!
- Борис! – дико закричала я.
- Что там? – глухо донесся голос, и я побежала на него, ни-чего не соображая.
- Там живой человек! Мне страшно. Я хочу выйти!
- Успокойся. На, возьми пистолет.
- Да я не умею стрелять!
- Достаточно направить дуло в сторону от себя и нажать ку-рок. Лидия, там не может быть живых. Это подземелье замуровано уже тысячи лет.
- Может быть, другой ход ведет сюда. Может, это грабитель или бродяга.
- Так пристрели его, и дело с концом. Ну, иди, не бойся.
Я дошла снова до светящейся мандалы. Повернула к стене с ни-шами. Здесь ничего не изменилось. Люди были во всех нишах. Легко одетые, в небрежных позах, как бы устроившиеся удобно у телеви-зора. Они смотрели мимо меня, на мандалу. Я дошла до крайней в ряду ниши. Джентльмен читал книгу. А на плече его сидел, нахох-лившись, давешний птенец. Это искусно сделанные мумии, уверяла я себя. В глаза, конечно, вставлены кристаллы лазурита. Техника покруче египетской, без всякого пеленания. Может, я своим появ-лением уже нарушила гомеостат.
Нестерпимо захотелось позаимствовать у покойника образец древней письменности. Осторожно потянула. Книга не поддалась. Я дернула сильней. Покойник повернул ко мне лучистые глаза и что-то проговорил. Не помню, что: я хлопнулась в обморок.
- Ты считаешь, что данное существо нашей с тобой породы?
- Об этом свидетельствует сходство дизайна, против – карли-ковый рост и умственная неполноценность.
- Ты видишь того, кто внутри нее?
- Он неподалеку. Пока мне удается блокировать негативные из-лучения, исходящие от плотной оболочки. Тем не менее, мы должны что-то предпринять.
- Необходимо вынудить это существо уйти, прихватив с собой кокон.
- Но у меня нет с ним контакта.
- Если оно относится к типу дасья, то может проникнуть сквозь портал. Мы подвергаем свой мир темной опасности.
- Пришельца следовало умертвить, как только он здесь появил-ся.
- У меня есть предложение. Оно вернется само, если частично травмировать оболочку.
- Возможно, это сработает. Но необходим плотноматериальный предмет.
- Подойдет простой зерикас у тебя в руках.
- Пожалуй, хотя у нас будет много хлопот с его возвращением на место. Итак, все концентрируемся. По команде направляем зери-кас в область верхней части туловища пришельца.
Я пришла в себя от сильного толчка. Кто-то треснул меня кни-жкой по голове. Сидя на каменном полу, я вытянула руку с писто-летом и выстрелила в ближайшего обидчика, с безмятежной улыбкой на меня поглядывающего. Странно, но я попала: одна рука мумии откололась и покатилась вниз. Припугнув их таким образом, я ре-шительно встала и, прихватив книгу, направилась к выходу. Меня кольнуло минутное сожаление о совершенном акте вандализма: мумии лежали неподвижно и не выказывали агрессивности.
В щели, через которую я вползла, торчала голова Бориса и его рука с фонариком.
- Лидия, ты цела? В кого ты стреляла?
- Пошли отсюда скорее. У меня кислородное голодание. Голова кружится. Не терплю больше этих стен.
Оказалось, вытолкнуть меня было гораздо проще, чем втянуть. Красная, ободранная, я торчала в проклятой щели, как заноза в заднице. Впоследствии я так и не призналась Борису, с каким ужа-сом ждала прикосновения пальцев мертвеца к своим дрыгающим но-гам.
Наконец мы вышли из этой преисподней, сели на травку и при-нялись разглядывать военный трофей. Книга была в массивном пере-плете, инкрустированном изумрудами и еще какими-то камешками. Да, если бы этакий артефакт угодил в висок, в подземелье стало бы на одну мумию больше.
- Это не бумага и не кожа, потрогай, – удивленно протянул Борис.
Шелковистые и скользкие, листики явно представляли синтети-ческий материал.
- Что и говорить, нанотехнологии древнего мира. Тебе встре-чался подобный алфавит? – поинтересовался Борис.
Я покачала головой:
- Самой старой рукописью, обнаруженной в Европе, считается папирус Дервени, которому 2500 лет. Но это абсолютно ни на что не похоже.
По дороге я излагала свои впечатления о зале мумий.
- Сияющий объект в центре зала напоминает объемный восточный орнамент или пульт управления с множеством кнопок.
- Ты нажимала что-нибудь?
- Это призрачная структура, сколько можно повторять. Нажать на кнопку, возможно, мог бы призрак. – Я замерла с открытым ртом, внезапно остановленная смутным воспоминанием. Наги, живу-щие на дне колодца, их радужное оперенье, похожее на чешуйчатые крылья бабочек.
- Ты что, зависла, Лидия? Дальше что было?
Я описала саркофаги.
- Эти мумии гораздо выше обычных людей. Не по себе было на них смотреть, прямо какой-то музей восковых фигур.
- К какому антропологическому типу ты бы их отнесла?
- При таком освещении трудно что-то разглядеть. Думаю, они были смуглыми. Необычный разрез глаз, длинная шея и высоко поса-женные уши. Явно не европейский тип.
- Ты наверняка слышала о тибетских пещерах с телами лемурий-цев и атлантов в самадхи, которые терпеливо ожидают краха чело-веческой цивилизации, чтобы вернуться на сцену.
- Знаешь, я скептически отношусь к возможности сохранить жизненный импульс в человеческом теле в течение как минимум два-дцати тысяч лет.
- Я говорю лишь, что это могли быть мумии атлантов, а не лю-дей. Кстати, сколько их было?
- Не помню. Что-то около десятка. Итак, мне приглянулась книга, я потянула ее на себя, но атлант вцепился насмерть, и тут я услышала голос.
- Что же он сказал?
- Спросил, где здесь туалет. Ну не знаю, Борис! Я отключи-лась сразу, потому что восковые фигуры с детства казались мне живыми и полными лютой злобы. Когда очнулась, книга валялась со мной рядом. Она не могла выпасть из рук мертвеца и отлететь по такой траектории.
- Ты успела ее схватить, прежде чем упала в обморок.
- Меня ударили книгой по голове, Борис. Вот, посмотри, взду-лась шишка.
- Ты могла удариться об пол.
- Возможно. Тогда весь эпизод – помрачение ума вследствии
ушиба.
- Тебе легче допустить, что мумии могут швыряться тяжелыми предметами?
- Не знаю. У меня болит голова. Кажется, ты что-то говорил о ядовитых испарениях, искажающих восприятие.
- Никаких испарений там не было, и нет.
- Ты как хочешь, но мне сейчас нужен постельный режим.
Снизойдя к моим просьбам, Борис подключил, наконец, комп к всемирной сети, и я тут же решила заняться делом своего освобож-дения. Первым долгом отправила письмо в редакцию МК, где подви-залась моя подруга Рита, поэтесса полуоккультного толка. Сообщи-ла, что я томлюсь в Румынии, в руках странного «черного археоло-га», что известие о моей смерти преувеличено, и что мне нужна помощь. Я не могла сообщить адрес своей почты: данные о регист-рации этого компьютера в сети оказались недоступны. Догадливая Рита поместила свой ответ в разделе сетевой переписки с читате-лями. В весьма остроумных выражениях она объявляла, что, кажет-ся, редакции удалось расширить круг своих подписчиков за счет обитателей мира мертвых, и что об этом будут поставлены в из-вестность родные и близкие вышедшего на связь призрака. Послание это меня и взбесило, и рассмешило: мистицизм Риты сослужил ей, на сей раз, плохую службу. В отчаянии я стала распихивать свои эпистолы с призывами о содействии по всем доступным форумам с маниакальным упорством рекламного агента, так что даже поклонни-ки Кабирова и участники симпозиума уфологов смогли бы при жела-нии принять участие в моей судьбе.
- Послушай, - сказал мне вскоре Борис по этому поводу, - фе-номен твоей виртуальной жизнедеятельности замечен и активно ис-следуется рядом ученых, сторонников теории белого шума. Но меня тревожит твое отношение к собственной кончине. Не приведет ли к психосоматическим нарушениям столь яростное отрицание очевидного факта?
- Мне надоели твои глупые шутки.
- Увы, я не шучу. Обычный человек проводит жизнь в столь то-тальной спячке, что и смерть оказывается не более чем фрагментом сновидения, и связанный со смертью великий стресс не в силах преодолеть инерции сна. Логично предположить, что тот, кто не спит – мертв в мире спящих.
- И что же, по-твоему, значит не спать?
- В древности для пробуждения требовалось нечто чрезвычай-ное, например, этому служили жестокие обряды инициации. Но для того, чтобы процесс не затухал, раздражающий фактор должен быть постоянно действующим, вроде вшей на голове, или неотвязной мыс-ли о смерти.
- У тебя эта мысль действительно неотвязна.
- Когда ты, как рыба из аквариума, выброшена из прежнего ок-ружения, это мощный раздражитель. Но он, кажется, перестает уже действовать. Мы адаптируемся к обстоятельствам и даже в аду, верно, будем искать привычных удовольствий вроде еды и секса.
- И что же, ты собираешься сменить воду в аквариуме?
- Да, поменять ее на кипяток или керосин.
Он поднялся, чтобы уйти. Уже в дверях, обернувшись, прибавил с усмешкой:
- Отчаянные вопли, которые ты развешиваешь на сайтах без ав-торизации, наводят разве что на мысль о необходимости срочной психиатрической помощи, дорогая.
Как-то раз Борис проговорился, какова истинная цель нашего лингвистического исследования. В исторических записках Диодора Сицилийского он нашел упоминание о фракийской книге мертвых, не-вероятно древнем своде магических техник, хранимом в неприступ-ных горных монастырях бессов. Возможно, он верил, что именно ее я вынесла из святилища. Но, увы: у меня не осталось никакой на-дежды распечатать однажды этот сосуд мудрости, будь он великой поэмой или летописью первых времен.
Я смотрела, как сутулый сумрачный парень расставляет на сто-ле приборы к ужину. Он приходил каждый вечер и так был похож на послушника, что я невольно стала примерять на себя роль разврат-ной графини де ля Фер, вынашивающей планы соблазнения с корыст-ной целью. Да, неплохо бы иметь союзника в лагере Бориса. И план не плох, если только я не напоминаю мальчику каргу из «Пиковой дамы».
- Послушай, дружок, у меня заедает разъем на мобильнике. Ты не мог бы посмотреть? – я подивилась собственной находчивости. Сотовый служил модемом для выхода в инет, и его приходилось час-то подзаряжать.
Парень взял из моих рук аппарат, пару раз вставил-вынул разъем, потом с удовлетворением заметил, что с ним все в поряд-ке.
- А как тебя зовут? – непринужденно спросила я, смутно чув-ствуя, что вопрос отдает дебилизмом. Хотя, с другой стороны, лю-бой диалог двуногих отчасти таков.
- Максим Топоров, - буркнул он.
- Забавно. Я была знакома с ученым-историком по фамилии То-поров.
- Это мой дед.
- Шутка, да?
- Нет, правда.
- Как же ты здесь оказался, Максим?
- В прошлом году дед организовал палеонтологическую экспе-дицию для исследования могильников в районе Клуж-Напока. По сча-стью, он заболел и не смог сам принять в ней участие.
- По счастью?
- Ну да. Экспедиция накрылась. А дед и ныне жив.
- Как накрылась?
- Обрушились своды пещеры, и всех, кто там был, засыпало. Это произошло в августе.
- Не припомню такой истории. А ты, Максим, какое имеешь отношение к той экспедиции?
- Я в ней участвовал.
- Что?..
- Ничего странного. Я всегда мечтал совершить необыкновен-ный подвиг, как Эйнштейн или Шлиман. Например, раскопать столицу Великой Фракии.
- Погоди – я схватилась за голову, - ты говоришь, все члены экспедиции погибли, и ты – единственный, оставшийся в живых. Мы с тобой прямо братья по несчастью!
- Почему по несчастью? – пожал он плечами.
- Ты тоже работаешь на этого сдвинутого мудака, который щелкает людей, как семечки?
- Борис ни при чем.
- Как ни причем? Разве ты не хочешь домой, к папе и маме?
- Сначала я хотел бы узнать всю правду о святилище. Пройти его до конца.
- Другими словами, ты в сговоре с Борисом и ничего не име-ешь против его методов!
- Разве от Бориса зависит, какие используются методы?
Я откинулась назад в замешательстве. Какая же я наивная. Разумеется, Борис лишь пешка в игре, которой заправляет какое-нибудь мрачное военное ведомство.
- Где мы вообще находимся, Максим?
- В здании Брашовского военкомата. Собственно, мы занимаем всего одно крыло нижнего этажа.
- Кто – мы?
- Редакция газеты «Военнообязанный».
В какой-то момент я поняла, что он лжет. Начиная с какой фразы? Может быть, с самой первой.
- Ступай, - устало сказала.
Я поискала в инете данные на Ивана Алексеевича Топорова. У того действительно имелся внук Максим, подающий надежды молодой ученый, который трагически погиб, сгорев, как Прометей, на тер-нистом пути к истине.
У меня голова шла кругом. Совершенно очевидно, что одни и те же силы уничтожили персонал обеих экспедиций. Что же вызвало столь жгучий интерес могущественных ведомств к раскопкам в Клуж-Напоке и на Черной горе? Оружие древних? Превосходство их техно-логий? После всего, увиденного в святилище, эта идея уже не ка-залась абсурдной.
Сон был совершенно не связан с нагами, о которых я неотвяз-но думала накануне, пытаясь припомнить индийские сказки, прочи-танные в детстве и преодолевая судорожную, как свивающаяся во-ронка, дрожь внутри, под сердцем, которая, я знаю, сулила нелег-кую ночь и чувство разбитости наутро.
Вместе с другом мы подверглись казни за некую провинность. В завязанных мешках нас сбросили с дворцовой стены вниз, в тем-ное бурлящее море. Мы очутились где-то в северном краю, среди снегов. Дул пронзительный ветер. Мы замерзли. Вдруг навстречу из метели вылетел лыжник. Он был румян, весел, в рубахе нараспашку. Выслушав рассказ, открыл нам, что существует тропинка, ведущая в тот мир, откуда мы явились, и он мог бы нас провести. Мой спут-ник обрадовался, я же резонно заметила, что в том мире он мертв, с раздробленными костями, и не может явиться в таком виде обрат-но. И что нашим испытанием будет смиренно прожить свой срок сре-ди бескрайних зим. В деревне нас допрашивал полицейский. Он вы-пытывал такие подробности, что к концу беседы я поняла: полицей-ский послан сюда в качестве шпиона королевы. Мы жили здесь дол-гие годы. Иногда проезжала почтовая карета. Пока легкие кони би-ли копытами снег, я писала письма, перемешанные со слезами, то-му, любимому, кто остался в нашем мире.
Этот галлюцинативно точный, насыщенный деталями сон был со-вершенно символичен. Оппозиция верхнего и нижнего миров, короле-ва-смерть и вода, несущая забвение – как знакомы эти излюбленные образы мифологически подкованного подсознания! Меня удивило сми-рение, с каким во сне я согласилась нести тяготы земной жизни, потому что убеждения эти далеко расходились с действительными, исходя из которых я примерялась как-то и к суициду. По правде говоря, тот верхний мир не был раем, и очарование ему придавало разве что присутствие там моей любви с ее архетипически вечными чертами.
Когда на следующий день Максим внес в комнату завтрак, я изумилась: его лицо украшал здоровенный фингал.
- Парень, что с тобой?
- Ничего, - пробормотал, отводя взгляд.
- Кто это сделал?
- Со мной все в порядке.
- Максим, я прошу, нет, я требую, расскажи, кто тебя так отделал?
После уговоров выяснилось: это Борис на пальцах объяснял ему правила поведения с женщинами, точнее, со мной.
- Да он просто зверь! – вынесла я вердикт.
- Мне не стоило рассказывать о себе вчера, - кротко признал Максим. – Это создало уйму дополнительных проблем.
- Что же вы обнаружили в Клуж-Напоке, Максим?
- Больше ни слова! – оборвал он меня.
- Очень жаль. Я ведь думала, мы единомышленники.
Максим упорно молчал. Комната прослушивается, вдруг осенило меня. Но можно передавать друг другу записки, как в советских фильмах. Я не замедлила вырвать из тетради листок. Написав, «Максим, ты со мной?», протянула. Он кивнул, чуть улыбнулся и, пожелав приятного аппетита, вышел.
Сегодня Борис принес сенсационную новость: в одном из залов третьего уровня нашли-таки двуязычный текст. Надпись на архаиче-ском греческом гласила: «Скорпион, жалящий себя, да будет погре-бен в одиноких мирах до полного исцеления». В тот же вечер я, торжествуя, составила первый греко-фракийский словарик.
Но успешное решение головоломки вызвало целый шквал новых вопросов. Явная родственность некоторых корней латинским прото-типам свидетельствовала либо о том, что текст принадлежал позд-ней эпохе римского владычества на Балканах, либо о древнем род-стве самих рассматриваемых языков. Далее, употребленные краткие формы местоимений, глагольные формы оптатива и каузатива были чрезвычайно похожи на германские и балто-славянские аналогичные формы. Даже из имеющегося материала можно было сделать уже вывод о роли фракийского как матрицы при формировании лингвистического аппарата у многих европейских народов, в том числе русского. Мне вспомнились яростные дебаты по поводу подлинности «Велесовой книги», язык которой поразил славистов степенью своего несоот-ветствия научным ожиданиям: точно так же и зазвучавший фракий-ский казался компиляцией, римейком придунайских говоров. Но раз-ве не принадлежала Великой Фракии вся территория Южной Европы до берегов Днепра? Фракийские жрецы называли себя бессы; в македон-ском и ныне бытуют словоформы беса (клятва), бесный (верный). В русском благодаря усилиям христианских миссионеров бес перешел в разряд мелких демонов. Видимо, некогда он был языческим богом, наследником египетского Беса и его женской ипостаси Баст; арха-ичность этих персонажей ощущалась уже древними египтянами с их зооморфным пантеоном, что говорит об устрашающей древности. По-скольку торговые связи никогда еще не приводили к импорту богов, остается предположить наличие общих корней у этих двух древних народов.
Найденный ключ позволил иначе истолковать некоторые, из-вестные с начала ХХ века, надписи на фракийском. За два дня я перевела также кое-что из накопившегося у нас с начала работы в святилище материала. Поражало однообразие текстов. Большей ча-стью это были лаконичные сентенции вроде афоризмов Козьмы Прут-кова или занимающие целые периоды рассуждения о различиях в при-роде вещей. Иногда, правда, удавалось уловить проблески своеоб-разного юмора, иногда – отсылки к неизвестным авторитетам и ис-точникам. Ни следа какой-либо хронологической системы, имен цар-ствующих особ с датами правления и так далее. Я быстро поняла, в чем дело. Святилище было слишком специально предназначенным, его экзистенциальная эзотерическая функция не допускала загрязнения профанной информацией.
Борис был недоволен: все это не то, что он искал. Прогресс в работе сошел и вовсе на нет, когда я приступила к анализу сле-дующей порции текстов. В них что-то было не так. Буквы почти те же, слова послушно складывались в фразы, но я не улавливала их смысла. Текст изобиловал сложными существительными, причем от-дельные корневые части звучали более-менее внятно, но слова в целом получали оттенок абсурдности, как, например, между-приходящий, пред-возвратить-дар, смено-горие. Возможно, это не-что вроде философских терминов, решила я. Во все времена подоб-ная форма дискурса оставалась малопроницаема для простых пользо-вателей языка.
Однажды Борис, просматривая файлы с результатами работы, с деланной небрежностью произнес:
- Тебя разыскивает твой сын. Собственно, он уже здесь и с минуты на минуту может явиться. Не знаю, как ему удалось. Упор-ный малый. Видимо, не напрасно ты наводняла сеть воплями о помо-щи. Конечно, я мог его устранить сразу после въезда в страну. Но упустил из виду, что вы носите разные фамилии, поэтому, к сожа-лению, опоздал. Ошибку можно будет исправить сегодня. Но можно оставить парня в живых. Все зависит от твоего поведения, Лидия.
- Что ты имеешь в виду? – губы плохо меня слушались.
- Мы наложим грим. Он не должен узнать тебя при встрече. Одно неосторожное слово, движение, взгляд... Не хотелось бы при-чинять тебе такую боль.
- Я давно не сомневаюсь в том, что ты подонок. Если с сыном что-то случится, можешь сразу убить и меня.
- Да, разумеется, - рассеянно кивнул.
За меня взялись круто. Остригли, волосы выкрасили в идиот-ский рыжий цвет. Наложили вульгарно-яркий макияж. Чуть не стош-нило от своего вида в зеркале. В тот день никто не пришел. Вече-ром я смыла с себя всю дрянь, а наутро меня снова ею покрыли. Я не могла работать, тупо читала скаченную из какой-то библиотеки книжку, когда вошел Андрюша. Я уже год не видела моего мальчика. Как он похудел, вытянулся...
- Виктория Михайловна как раз руководит отделом по связям с населением. Собственно, отделом это можно назвать с натяжкой. Газета наша малотиражная, и штат соответствующий. Виктория Ми-хайловна, познакомьтесь, Андрей Софрин, турист из России. Прово-дит в некотором роде частное расследование. Ищет мать. Побесе-дуйте, а я пока просмотрю нашу базу данных, не найдется ли ка-кая-нибудь зацепка. – Борис пододвинул стул к компьютеру.
Я остолбенело молчала.
- У меня есть сведения, что здесь работает моя мама Лидия Валентиновна. Она участник той злополучной экспедиции, все члены которой погибли. Но мама жива, я узнал об этом недавно.
Я молчала. Борис предупреждающе кашлянул.
- Боюсь, что она мертва, Андрей. Мне очень жаль.
- Она жива. И я найду ее. Мне было видение. Я знаю, мама перекрасилась, сменила взгляды, но она жива, я слышу ее зов! – с последними словами, выплеснутыми дискантом, Андрей шагнул впе-ред, поднял руку, в которой что-то блеснуло, и опустил ее на за-тылок Бориса. Тот моментально обмяк, повалившись лицом на кла-виатуру. С неестественным для мальчика-гуманитария профессиона-лизмом Андрей связал мучителя, используя принесенное мной из ванной белье, заткнул ему рот полотенцем, а потом мы обнялись.
- Нужно скорее отсюда выбираться, мама, - прервал он мои излияния.
- Но это невозможно, Андрюша.
- Еще как возможно! – Он приоткрыл дверь, выглянул, взял меня за руку. Мы двинулись по коридору мимо ряда одинаковых две-рей. В вестибюле у проходной дремал охранник. Андрей небрежно протянул ему пропуск, охранник уставился на меня. «Она со мной», - заявил Андрей, тот понимающе кивнул, и мы прошли беспрепятст-венно. На улицу, на свободу! Доскакав до угла, остановили такси. Я прилипла к стеклу: не пустился ли кто в погоню.
- Куда поедем теперь? В посольство? – возбужденно спросила.
- Зачем? Для них ты умерла. Мы поедем в святилище. Я хочу увидеть, вокруг чего заварился весь сыр-бор.
- Но, Андрюша, до этого может додуматься и Борис, когда оч-нется.
- Девять шансов из десяти, что он сначала подключит поли-цию, чтобы нас задержать.
За городом Андрей зачем-то попросил остановить машину, протянул водителю купюру, и пока тот рылся в поисках сдачи, тюк-нул его точно таким же манером, что и Бориса. Затем спрятал кас-тет, перекатил тело на пассажирское сиденье, сам сел за руль, и мы поехали дальше.
- Боже мой, где ты научился так обращаться с людьми, Анд-рей?! Ты не убил его?
- Увы, нет. И не могу гарантировать, что у него разовьется амнезия на наш с тобой разговор. Потому просто выкинуть тело из машины было бы ошибкой.
- Ты такой крутой. Просто дух захватывает.
- Я учусь на юридическом, мама. Так что, можно сказать, прохожу практику.
- Откуда ты узнал, где меня держат?
- Я уже говорил, мне было видение.
- Нет, серьезно. Ты спас меня так легко, играючи.
- Препятствия непреодолимы лишь для тех, кто их боится. Те-тя Рита в редакции получила странное послание с заблокированного почтового ящика. Простым приемом я взломал защиту твоего компа, просмотрел содержимое кое-каких файлов, обдумал ситуацию и по-нял, кто к этому железу прикован.
- Фантастика. А дальше?
- Получил загранпаспорт. Купил путевку на недельный тур по этой гребаной Румынии. Съехал из гостиницы, в которой нам сняли номера. Ну и все, пожалуй.
- Потрясающе. Никогда не подозревала в тебе столь развитых авантюрно-аналитических качеств.
- Когда я узнал о гибели экспедиции, я понял, что никогда не смогу смириться с твоей смертью. Будь ты похоронена, я бы разгрыз и разорвал на клочки землю.
- Как я рада, что у меня есть сын.
Мы приехали. Андрей загнал машину в рощицу точно так, как делал это Борис. В багажнике у водителя нашлась пара фонарей, консервы и фляга с водой. Перекусив и оставив связанного такси-ста наверху, мы двинулись дальше. Андрей осмотрел залы третьего уровня, не выказывая, к моей досаде, особого восхищения. Люк в каменной чаше, охраняемой чудовищем, был закрыт, и нам пришлось проделать магическую операцию снова.
- Здесь мы в безопасности, беззаботно заметил Андрей на четвертом уровне.
- Не думаю. Борис бывает в святилище часто. И потом, навер-ху остался свидетель.
- Не в этом дело. Сюда не может спуститься никто, кроме те-бя и того, кто с тобой.
- Не выдумывай. Борис обследовал уровень без меня.
- Нет. Он осмотрел боковые ответвления первых трех ярусов. А через каменную чашу не смог пройти. Вот почему ты ему нужна.
- Откуда тебе это известно, Андрей?
- Логика. Анализ. Интуиция.
- Хорошо, и что же мы будем делать здесь, когда кончится вода и пища?
- Должен быть выход наружу. Мы найдем его.
- Но едва ли он ведет на Пушкинскую площадь в Москве. На том конце нас могут ждать люди Бориса.
- Маловероятно, что им известно, где ход. Ни о чем не бес-покойся, мама.
- Помню, мы видели здесь птенца. Откуда бы ему взяться? Мо-жет быть, проник тайным ходом?
- А был ли птенец?
- Что? Что ты хочешь сказать? – Андрей никак не мог скачать с компа мою смутную догадку, что тот был скорее призрачный.
- Видишь ли, это не лучшее место для обитания птиц. Попав случайно, он бы очень быстро сдох. И потом, большинство птиц в темноте не видят и предпочитают не двигаться.
Очень логично он все объяснил. У меня невероятно умный сын.
- Кто же построил это грандиозное сооружение? – наконец-то в его голосе зазвучала приличествующая торжественность. - Фра-кийцы?
- Фракийцы получили храм в наследство от более древней ци-вилизации. Возможно, это были гиперборейцы. Античным грекам, за-ставшим уже закат Фракии, было известно о родстве этих двух культур, жрецы которых с незапамятных времен отправляли ежегод-ные дары к храму Артемиды в Делосе.
- Сколько всего ступеней у святилища?
- Вероятно что, как и в храме великого Мардука в Вавилоне, их семь. Впрочем, не исключено, что к первоначальному сооруже-нию на Черной горе новые уровни периодически пристраивались, а святилищу придавался иной статус в угоду вкусам правящих племен. Его история не единожды переписывалась, и истинное назначение все более затемнялось.
Потом мы говорили ни о чем: я расспрашивала об учебе, Анд-рей односложно отвечал, я пыталась шутить, воздух был затхлый и зябкий, Андрей замолчал, и меня охватило чувство глубокой аб-сурдности нашей дискуссии здесь, на костях прошлых веков, после безрассудного и безнадежного побега.
- Ты обижен на меня, Андрюша? – наконец спросила. – Да, я виновата, что бросила, не так воспитала, но ты ведь знаешь, мы не могли с отцом оставаться вместе, и потом, ты ведь сам предпо-чел его мне.
- Ты меня не любила.
- Не говори так, Андрюша, мне было тебя жаль, но я плохая мама, и ты всегда был на стороне отца. Я не могла бы воспитать в тебе мужчину. А отец смог, и я горжусь тобой.
- Я часто думал о том, какой смысл был сделать меня твоим сыном. Если б меня смела волна жалости к себе в день, когда се-ми лет я остался совсем один...
- Если бы меня уничтожило в тот день чувство несостоятель-ности как матери и личности... Когда отреклась от тебя, я дума-ла, что не достойна иметь сына, потому что сама ребенок еще, це-пляющийся за руку взрослого. Тогда, давно, в том аду, я была твоей сестрой как будто, а папа был и моим отцом тоже.
- Мне казалось, ты свободная и сильная.
- Я была под гнетом таких страхов, в плену такой страшной сказки... И ждала смерти, как освобождения. Ты себе представить не можешь, какая я была маленькая.
- Тебе было двадцать четыре.
- Некоторые взрослеют очень поздно. Мне нужно было начать жизнь с новой страницы.
- Оставив меня на предыдущей.
- Ты был слишком связан с тем монстром, каким мне представ-лялся отец. Собственно, я убежала из дому, исполнив давний дет-ский замысел. Тебе не понять, что творилось в моей бедной голо-ве. Мой отец был суров, как идол, которому приносят в жертву де-тей. Его образ заслонял горизонт, и, даже родив тебя, я создала только брата-соперника в войне за крохи отцовской любви.
- Не знаю, сколько лет во мне клокотала ненависть, - пере-бил меня Андрей. - У нее был грозный вид, но скелет состоял из воды, из слез. Я тактичный трус и предпочитал не говорить правды ни тебе, ни отцу. Я так и не сказал, что люблю вас обоих и мне больно и страшно, когда вы в ссоре. Каждый раз, когда начинался скандал, вселенная рушилась у меня в груди. Каждый день я соби-рал ее из осколков, вставляя свой вымысел на место недостающих кусочков.
- Я помню твои истории о птичьих мирах.
- Мне пришлось очень быстро трезветь и взрослеть, когда ты ушла. Но, кажется, это синонимы. Собственно, таков и был задан-ный урок: стать взрослым вне круга любви и нежности. Но едва ли я когда-нибудь доверю свою жизнь женщине.
- Это не самый худший из возможных уроков.
- А может, задачей было другое: научиться видеть в любом несчастье разнообразие и эффективность обучающих методов пени-тенциарной педагогики.
- Разве мир лишь тюрьма и ад, Андрюша?
- А что же, Диснейленд?
- Если смотреть с такой позиции, в жизни не остается ни ра-дости, ни смысла. Только кнут и пряник, да сомнительное удоволь-ствие умереть, вызубрив урок.
- Почему же только это? Уйти, выпив самому предназначенную чашу яда, а не влив ее в глотки своих детей и внуков.
- Предназначенную кем?
- Родителями, дедами и прадедами, чье невежество и жадность смешали этот аперитив. Вот почему хорошо умереть молодым: тогда ты расплачиваешься наличными.
- Андрей, я слышу какие-то звуки!
- Погоди. Не стискивай так мою руку. Может быть, это тот преисподний птенец?
- Скорее, нечто гораздо более крупное. Смотри!
Слева из темного угла на нас кто-то шел. Вскочив и прижав-шись друг к другу, мы вытянули, как шпаги, фонари. Свет очертил широкую мужскую фигуру, одутловатое лицо под кепкой.
- Ба, да это шофер. Эй, братан, как тебе удалось сюда спус-титься?
Слышны были только шаркающие шаги и наше напряженное дыха-ние.
- Выключи фонарь, - шепнул Андрей. Мы отступили в сторону. Шаги остановились.
- Эй, вы, где там прячетесь? Включите свет, ни черта не видно!
Мы не шевелились, даже не дышали почти.
- Послушайте, я ничего вам не сделаю. Я не в обиде за те несколько оплеух. Слышишь, парнишка? Мне нужно с тобой погово-рить.
- Оставайся на месте, - еле слышно прошелестел Андрей и шагнул в темноту.
- О чем ты хотел поговорить? – раздался его голос. И тут же загрохотали выстрелы. По-заячьи, перебежками, я метнулась вслед за Андреем. Пуля взвизгнула рядом. Не видя нас, этот мерзавец стрелял наугад. Я упала. Поползла дальше. Внезапно и очень чув-ствительно ударилась лбом о камень. Прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Впереди была стена, по обеим сторонам тоже. Похоже на тупиковый тоннель.
Между тем пальба стихла. Отдышавшись, стала ощупывать сте-ны. Я была в узкой каменной щели. Страх погребенных заживо дох-нул мне в лицо. С трудом развернувшись назад, снова уперлась в препятствие. Впереди была каменная кладка. О Боже, я в каменном мешке, в гробу, в склепе, и отсюда нет выхода! Набрав в легкие воздух, крикнула что было мочи. Прислушалась. Снова закричала. Выдохшись, долго плакала. Потом почувствовала удушье. Я вспомни-ла, это было уже однажды, когда двое суток я умирала в чреве ма-тери, не в силах решиться выбраться наружу. Вот и мертвецы так же лежат, и ни о чем не сожалеют...
Оказалось, худшее впереди. С четырех сторон света явились по мою душу демоны, сверкая яростно глазищами. Но я собрала свое мужество и припомнила основной догмат буддизма: весь явленный мир суть манифестация нашего ума. И демоны, и экспедиция. Нет ничего, стоит только встряхнуть стеклышки калейдоскопа. Эта тюрьма – тривиальное олицетворение моего страха. Я недоверчива и вижу в людях лишь способ, каким они хотят меня заарканить. Ка-менный гроб – идеальная защита от людей. Конечно, лучше, если бы в гробу оказались они все, а не наоборот. Как часто в детстве я пряталась в платяном шкафу в надежде, что обыщутся, расплачут-ся, и обида будет отомщена. Увы, никто меня не искал. Мы занима-лись экстремальным сексом непосредственно в каменном гробу. Моим партнером был демон арабской наружности. Неожиданно сладко ока-залось унижать и терпеть истязания. О амазонки с вашим гаремом наоборот, с покорным хором мужчин, целующих вам чресла, с воз-можностью принудить любовника ко всему, что вообразит ваша мрач-ная скорпионья фантазия!..
Я всегда искала утешения в мастурбации. Что же странного, если прибегла к ней в этот час одиночества и страха простудиться на каменном полу? Я кончила так, как никогда раньше. Электриче-ский разряд пронзил меня и ярко осветил мою бедную келью. В углу слева среди антропологических фрагментов свернулась в кольца зо-лотистая змейка. Не веря удаче, еще дрожащими мокрыми пальцами я повернула по часовой стрелке инкрустированную изумрудами голов-ку. И рухнула в преисподнюю.
Точнее, скатилась по наклонной плоскости вместе с осыпью камней и осколками древних скелетов. Падение длилось бесконечно долго. Наконец вечность выплюнула меня, как потерявшую вкус жвачку, на рыжий песок. Был полдень. Яркий свет больно ударил по моим отвыкшим глазам. Какой-то зверек, вспугнутый вторжением, поспешил спрятаться в траве.
Я была на побережье. Дул легкий бриз или пассат, короче, ветер. Отряхнувшись, я огляделась. Берег выглядел безлюдным, одетым лишь в изумительную растительность. Меня охватило стой-кое, ни на чем не основанное убеждение, что нахожусь на необи-таемом острове. Согласно здравому смыслу, я не могла откатиться далее чем на сотню-другую метров от раскопок. Но их здесь не бы-ло в помине. Может быть, вход в святилище позади той скалы, ко-торая в другом ракурсе выглядит не столь отвесной? Но как ни крути, море никогда не подходило так близко к Черной горе. При-храмывая – ушибла где-то лодыжку – я двинулась к пляжу. Страстно хотелось пить. Умывшись, прихлебнула горько-соленой воды, но с сожалением выплюнула. Побрела обратно к скале, задавшись целью обойти ее по периметру. Возможно, где-нибудь встретится источ-ник. Мой бедный мальчик, вновь потерянный, что он делает один, в темноте, преследуемый подосланным убийцей? Кстати, кем подослан-ным? С трудом верится, что это простой шофер-маньяк, которому чудом удалось спуститься на четвертый уровень, чтобы на нас по-охотиться. А если так, почему он не достал оружие раньше, до то-го, как его стукнул по черепу Андрей? Может, нерасторопный был, не успел. Положим, Борис его послал нас выслеживать, и сообщил не известный ранее путь вниз. Да, но у него было время хорошень-ко прицелиться, пока горели фонари. А он, подлец, молча шел на нас и лишь потом, когда свет погас, принялся стрелять. Я должна узнать, что с Андреем. Этот ублюдок мог его ранить.
Некоторое время я шла в тени скалы. Потом увидела впереди поселок. Забыв обо всем, даже о жажде, помчалась вперед. Мне на-встречу выбежала девочка. Она что-то кричала, размахивая ручка-ми. Я не понимала ни слова. На румынском крикнула что-то друже-любное тоже, потом на всякий случай перешла на английский. Она как будто слушала, кукольно-изящно склонив головку. Потом повер-нулась и побежала прочь. Я вдогонку. Ее красное платьице еще раз мелькнула и исчезла из глаз. Но дитя меня вывело на тропинку, которую сама, может, и не заметила бы.
То, что я приняла за поселок, было архитектурным комплексом совсем иного рода. Цепочки узких башен с чем-то вроде куполов наверху. Спиральные лестницы, уводящие на головокружительную вы-соту. Ассиметричные и в то же время правильные пирамиды. Грунт был забран каменными плитами. Обходя очередной шедевр зодчества, я приметила дворик и в нем фонтан, окаймленный деревьями. Свер-кающие металлические птицы изрыгали струи воды, холодной и неве-роятно вкусной. Попив, обратила внимание на деревья. Кое-где виднелись плоды. На вкус они напоминали гибрид персика и манда-рина. Странно, что нет поблизости людей. Вероятно, выходной, я ведь совсем потеряла чувство времени.
Но тут меня кто-то окликнул. На английском, неуверенно, как говорят люди, еще плохо владеющие языком. Я обернулась. Это был не человек. Это был нага из моих снов. Он выглядел довольно ми-ло, несмотря на длинную шею и сильно скошенный назад череп. Я не сразу разобрала, что он сказал. Вероятно, подсознательно ожидала чего-то мифологически-назидательного.
- Сегодня школа не работает, - сообщил он.
- Правда? А почему?
- Портал закрыт. Как тебе удалось прихватить тело?
- Оно весит всего пятьдесят шесть килограммов. А позвольте узнать, как ваше имя?
- В переводе на твой язык?
- Можно в оригинале.
- Имею в виду, в переводе на какой именно язык? Вижу, ты владеешь несколькими.
- О, всего пятью. Ну и парочкой древних. Но мой родной – русский.
- Можно продемонстрировать его звучание?
- Пожалуйста.- Взяв за образец Пушкина, я прочла строчек восемь.
- Очень элегантно. А если прибавить что-то менее структури-рованное?
Я прибавила довольно пошлый анекдот про Вовочку. Все равно мой визави ничего не понимает.
- В этом образце больше материала для анализа, - оценил он по достоинству и тотчас перешел на русский, притом без акцента почти:
- Зови меня Сатни. Этого достаточно. Как ты себе представ-ляешь путь обратно?
- Дело в том, что у меня проблемы с определением координат этого обратно. – Я не стала вдаваться в подробности: обратно в святилище было не лучше, чем обратно в тюрьму Бориса, и даже об-ратно в Россию сопряжено с множеством проблем юридического ха-рактера, поскольку, как таковая, я была похоронена на Дмитров-ском кладбище.
- Понимаю твои затруднения, но в этом мире тебе нельзя ос-таваться слишком долго.
- Сатни, можно задать вопрос, - я решила перехватить ини-циативу. – Кто ты такой? Хочу уточнить, что если ты порождение моего травмированного черепа, то разговор теряет актуальность.
- Почему?
- Потому что я не узнаю от самой себя ничего нового.
- Не слишком логично. А какие у тебя есть еще гипотезы?
- Если честно, я хотела бы предоставить слово тебе.
- Но я не знаю, чего ты ждешь.
- Доказательств реальности происходящего.
- Для начала мы должны договориться о терминах. Что такое реальность?
- То, что дано нам в ощущениях.
Он легонько шлепнул меня лапищей по плечу. Я покатилась ку-барем.
- Ты порвал мне футболку. Так нечестно.
- Она была уже недостаточно целостна.
- Значит, собираешься доказывать свою реальность с помощью грубой силы? Но этого мало. Я все равно не верю, что в какой-то занюханной Румынии на виду у всей Европы преспокойно живут и размножаются разумные рептилии.
- Я не настаиваю на своей достоверности.
- Но мне нужно разобраться, - и тут я вдруг расплакалась. – Я хочу есть.
- Чувство голода всегда вызывает у вас такую эмоциональную реакцию? Хорошо, я постараюсь найти пищу, для тебя пригодную.
Под барельефом в стене одного из строений скрывалась, ока-зывается, дверь. Мы вошли в совершенно пустое помещение с квад-ратным выступом посередине. На нем Сатни установил подобие ча-ши. В ней что-то шевелилось.
Я брезгливо отстранилась. Сатни без слов убрал посудину, внес другую.
- Что там, внутри? – опасливо спросила я.
- Морепродукты, измельченные и обработанные сухим теплом.
- А чем есть?
На его морде, возможно, выразилось недоумение. Он широко открыл пасть, и в нее, как металлические опилки к магниту, по-неслись кусочки пищи. Пахло вкусно. Поколебавшись, я поднесла чашу ко рту. Не бог весть как эстетично, но и голод не тетка. Еще из этой трапезы мне запомнились пузырьки сладко-терпкой жид-кости, которую Сатни принес последней. Пузырьки лежали аккурат-ной горкой, похожие на разноцветное драже. Он лакомился тоже, и было забавно смотреть, как пузырьки летят и исчезают в его пас-ти, напоминая радужный дождь.
Поблагодарив хозяина со всей возможной учтивостью, я поин-тересовалась, есть ли поблизости люди и где именно.
- Давно я не замечал плотных людей, - задумчиво произнес Сатни.
- Но я видела ребенка неподалеку. Следственно, здесь живут люди.
- Ошибочное умозаключение. В радиусе ближайших тысячелетий людей нет.
- Ближайших километров, - поправила я. – Но это немыслимо в Европе, которая вся, можно сказать, городской сквер.
И тут меня осенило. Сатни с другой планеты. Отсюда все странности. К своему стыду, в инопланетян я, до сей поры, не ве-рила.
- Ты прилетел оттуда, да? – я ткнула пальцем в небо.
- В принципе, да, - без колебаний согласился он. – Но мы уходим от темы разговора. Ты ведь хотела что-то узнать, раз сно-ва пришла сюда?
Снова? Все-таки он плохо усвоил русский язык. Какой же во-прос приличествует задать инопланетянину? Астрономией я с детст-ва мало интересуюсь.
- Хорошо, если бы ты знал, Сатни, кто и когда построил этот великолепный ансамбль.
- Мы построили его давно. С тех пор сменилось пять поколе-ний. Но это не тот вопрос, которого я ждал.
- А что я должна, по-твоему, спросить? Сколько осталось су-ществовать человечеству? Как предотвратить глобальную катастро-фу? Кто победит на выборах? Меня это не волнует, как и сущность общественного строя на твоем Альдебаране. Тебя такая социальная пассивность оскорбляет? Извини, я человек сугубо практический. Кстати, эмоции отражаются на вашей внешности? Очень трудно об-щаться, когда не чувствуешь контакта. Возникает психологический дискомфорт.
- Я хочу попытаться проводить тебя обратно.
- Обратно? В святилище? Но я не смогу сама оттуда выбрать-ся. Нет, спасибо. Я пройду берегом моря до ближайшего курорта, найду машину и вернусь в святилище за сыном.
- Ты не хочешь понять, что это не твой мир.
- Не мой? А чей же? Твой? Общеевропейский?
- Тем не менее, я попытаюсь тебе помочь. Нам нужно выйти к берегу моря. Я намерен ускорить процесс. – С этими словами мой собеседник развел руки, точнее, лапы, из-под которых внезапно выпростались огромные кожистые крылья. Он понес меня в когтях, как ястреб цыпленка. Правда, я была в столбняке и не пищала. Об-ронил меня на песок у кромки воды, сам пробежал еще пару метров, шумно тормозя.
- Все же очень странно, что ты здесь оказалась. Кто-то спо-собствовал этому. С какой целью? Что сокрыто в тебе, о чем ты не знаешь, и что потребовалось высвободить? Не озирайся, здесь нет людей, разве отголоски их, вроде той девочки. Ты очень далеко от дома. И рискуешь не вернуться, стать разорванным эхом, если не выполнишь в точности мои указания. Сядь. Закрой глаза. Сосредо-точься на любом эмоционально значимом образе. Не разрывай с ним связь, что бы ни случилось.
Я бы сделала все в точности, как сказал Сатни. Но меня от-влек громкий плеск. Я подумала об акулах, которым ничего не сто-ит съесть медитирующую женщину, даже если она на берегу. Я от-крыла глаза, и уже не закрывала их, зачарованная. Они плыли вдоль береговой линии точь-в-точь, как в моем сне. В этот корот-кий миг сон и явь наложились и дали картинку такой ослепительной ясности и завершенности, такой концентрированной осмысленности, которой никогда позже я не могла достичь. Их была целая стая, и Сатни, верно, среди них. У меня уже случались повторяющиеся сны, потрясающие своей связностью, в том числе такие, когда осозна-ешь, что спишь. Более того, крепла уверенность, что я проснусь не где-нибудь, а в своей комнате у компьютера, и жизнь двинется вновь, неторопливо, как лодка в безветренный день. Но к этой уверенности, однако, примешивалась тревога. Я подозревала, что если не выполню требование сновиденного нага, случится что-то страшное. Летаргия. Паралич. Кома. Все возможно. Я вспомнила ли-цо Андрюшки, когда он был маленьким. Любовь и жалость разрывали мне сердце. Но вдруг его лицо заслонилось другим, черным, раско-сым, с пронзительно злыми глазами и в развевающейся гриве волос. Он что-то выкрикивал: я видела сверкающие зубы, и даже блеск слюны в углах широкого рта. Потом он вытянул губы трубочкой и дунул. Я перевернулась в воздухе несколько раз, если так можно выразиться, во всяком случае, так воспринял это мой вестибуляр-ный аппарат. Над головой нависла огромная пятерня с толстыми во-лосатыми пальцами. Я инстинктивно отшатнулась, нырнула вниз и услышала позади его гомерический хохот. Звук этот преследовал меня и после, когда проснулась.
Я нашла себя неподалеку от входа в святилище. В кустах видна была машина. Вооружившись на всякий случай палкой, склонилась над устьем входа и стала звать сына. За спиной послышался шорох. Я обернулась, выставив палку. Ко мне шел Борис. Он улыбался с видом человека, удачно провернувшего дельце. Паясничая, поднял руки вверх:
- Я сдаюсь, Лидочка. Только ради Бога, отставь в сторону свое грозное оружие. Давай посидим рядышком и по-дружески пого-ворим. Как у тебя дела? Все ли благополучно в святилище?
Я угрюмо молчала. Какие мы с Андреем идиоты. Нужно было уез-жать подальше, в Яссы, к границе, или просить убежища у амери-канцев, а мы забились в щель и решили, что спасены... Он меня пристрелит здесь и закопает, благо место безлюдное.
- Успокойся, что ты дрожишь? В термосе есть кофе. Вот, вы-пей.
Я покорно глотнула коричневой жидкости. У кофе был странный вкус. Может быть, яд?
- Что с Андреем? – непослушными губами спросила.
- Не волнуйся, с ним все в порядке! – Борис обнял меня за плечи.
Сама не знаю, как, я ткнулась ему в плечо и заплакала, по-чувствовав себя слабой и беззащитной. Всегда в его руках я дела-юсь такой глупой, по-кошачьи ищущей его прикосновений, его ласк. Он жадно и быстро целовал меня. Сама не знаю как, я оказалась раздета. Его неистовая ярость меня захватила, и мы кончили одно-временно. Лишь когда оба в изнеможении вытянулись на песке, я заметила зрителя. На каменном выступе у стены святилища невозму-тимо курил тот самый шофер.
Человек быстро ко всему привыкает, даже к сексу при посто-ронних. Хладнокровно натянув футболку и джинсы, я бросила:
- Эй ты, урод! Почему стрелял в нас? Учти, если ты хотя бы поцарапал моего сына, я тебе башку снесу.- Мое плохое знание ру-мынского языка не позволило мне в полной мере использовать ин-вективы.
- Успокойся. Он хороший стрелок, - лениво заметил Борис.
- Так это ты его подослал? Я так и знала, впрочем. А если он тупой пальбой повредил археологические ценности, которые мы даже не успели осмотреть?
- Успели. Но меня интересует следующий уровень. Тот, где бы-ла только ты.
- Где Андрей? Что вы с ним сделали?
- Уехал. Ему завтра зачет по истории сдавать.
- Он приехал сюда ради меня! Где мой сын?!
Борис посмотрел на часы:
- Думаю, в аэропорту. У него билет на московский рейс на 17.30.
- Я тебе не верю.
- Хотя времени было в обрез, Андрей успел написать записку. – Андрей вынул из кармана блокнот, перелистал, протянул мне.
«Мама, прости, пожалуйста. Не хотел причинять тебе боль. Так получилось, что я согласился помочь Борису, потому что дело, ко-торым он занят – наше общее, твое тоже, мама, хотя ты видишь это иначе. Твой сын Андрей. РS. Я сообщу папе, что с тобой все в по-рядке, это поддержит его, он ведь любит тебя по-прежнему».
Я упрямо мотнула головой:
- Вы заставили его написать это.
- Ну да, в паузах между выстрелами я посветил ему фонариком и уговорил это сделать, - хохотнул шофер. – А потом застрелил. – Он погладил рукоятку пистолета. – Кстати, патроны холостые.
- Тогда зачем этот фейерверк, вся эта история с побегом, за-чем? Нет, я не верю, что Андрей меня обманывал!
- Во-первых, он умнее и глубже, чем ты представляешь. Во-вторых, его действия не причинили никому вреда.
- Вы лжете мне!
Борис достал телефон, не говоря ни слова, набрал номер, про-тянул мне. Голос сына звучал торжествующе и виновато.
- Мама, у меня все в порядке! Уже объявили наш рейс. Через три часа буду в Москве. Когда мы встретимся, я верю, ты все пой-мешь, и не будешь сердиться. Пока!
Слезы выступили у меня на глазах. Как я ненавидела всех, кто сплел эту паутину лжи!
- Ну-ну, не расстраивайся. У тебя замечательный сын.
- Для чего нужна была эта история с побегом? Чтобы загнать меня в святилище? Но ты мог отправиться один.
- В том-то и штука, что не мог. И я не знаю, где ты была. Мы все осмотрели. Выхода наружу нет.
- Но есть тоннель, который выводит на побережье близ Кон-станцы.
- Отсюда до моря минимум двести километров.
- Возьми да прогуляйся по пещере сам.
- Лидия, я хочу услышать рассказ о том, где ты была.
Я собиралась заартачиться, но вовремя прикусила язык. Борис, безусловно, фанатик. Есть десятки способов выбить из человека правду. Дело в том, что мне не хотелось вовсе ничего говорить. То, что случилось у моря, касалось только моей души и просило защиты.
- Тут нечего рассказывать, Борис. Я выкатилась у подножия холма на побережье, долго шла вдоль берега, никого не встретив, потом, от усталости или страха, мне привиделся страшный демон с чем-то вроде палицы в руках, которой он долбанул меня по голове, и я вырубилась, а открыла глаза уже здесь, у раскопок.
Странная легкость в голове мешала сосредоточиться, вызывая рефлекторное желание поболтать. Видимо, действовала та дрянь, которую Борис подсыпал в кофе. Он в раздумье посмотрел на тер-мос:
- Давай выпьем еще кофейку?
- Нет, спасибо. У меня уже тахикардия началась. И чувствую себя неважно. Смотри, какой на ноге синяк! – Разумеется, Борис меня не убьет, пока не выяснит все подробности.
- Хорошо. Поехали. Надеюсь, ты понимаешь, что не в посольст-во.
В постели, одна, я стала думать, что же на самом деле про-изошло. Если змееголовый Сатни мне привиделся, то, каким же чу-дом я выбралась из каменного мешка, когда у меня не было даже веревки, чтобы подняться с четвертого уровня на третий? Что ж, пожалуй, придется свыкнуться с теорией множественности миров, локально проницаемых, и с тем, что святилище, или какая-то его часть, служит порталом.
Мои тревожные размышления оборвал ненадолго сон. Среди ночи я проснулась, или, точнее, вылетела из забытья от беспощадно яс-ной, как удар по ягодицам, мысли: я должна понять, распутать ни-ти, связывающие меня со святилищем, потому что это касается именно меня, и, в сущности, мне наплевать на Бориса с его амби-циями, на свою растоптанную гордость и сомнительную участь. Речь шла о вещах гораздо более значительных, чем моя собственная судьба.
Комнату заливал мягкий безмятежный свет луны. Я сидела на кровати, с мрачной решимостью глядя перед собой. Тот во мне, кто всегда все знал и смотрел свысока, как взрослый на ребенка, был в ярости, он рвал и метал. Может быть, впервые мне встретилось то, что действительно важно, во всех подлинных, непостижимых смыслах, но я была как негодный, непослушный инструмент, который лучше бы выбросить, да нечем заменить. И никакие лингвистические навыки не помогут. Речь шла о способности – или неспособности увидеть мир иначе, с возможностью таких следствий, которых мой бедный объективный ум не вмещал по определению.
Но эти мысли облеклись, как в саван, в слова, лишь наутро, натощак, в паузах между глотками крепкого кофе. Я морщилась: достоверность ощущений ушла, и было странно, как столь банальные рассуждения могут вырвать человека из сна.
Не к добру оживленный Борис принес к кофе коробку конфет. Потом с видом фокусника расстегнул папочку и показал карандашный набросок. То был Сатни на фоне сада с фонтаном, где мы вели бе-седу. Вид у меня был столь ошарашенный, что Борис расхохотался:
- Как видишь, не пришлось добиваться от тебя правды всякими мерзопакостными методами. - Потом уже серьезно продолжал:
- Насколько я понимаю, в подземелье продолжает поддерживать-ся связь с миром, в котором обитают змееголовые. Для строителей святилища они были, может, чем-то вроде богов, а может, и авто-рами проекта. Где и когда расположен этот мир относительно нас? Представляет он для людей угрозу или надежду? Только ли в одну сторону действует портал, и при каких условиях? Это лишь неко-торые из вопросов, которые меня очень тревожат, Лидия. Найти на них ответы я рассчитываю с твоей помощью.
- Хотелось бы сначала понять, каким образом ты получил этот рисунок? Вел за мной слежку даже там?
- Это мое ноу-хау, дорогая, - Борис стиснул меня в объятиях.
К своему разочарованию, я обнаружила, что телефон для выхода в сеть исчез. Теперь я окончательно изолирована от мира. Зато появилась горка книг по мифологии. Мысль Бориса была ясна, и не-которые мифологические параллели очевидны. Кетцалькоатль, перна-тый змей ольмеков, библейский город змеев, змеиный остров егип-тян, и все змеи-горынычи, все балауры, то есть Ваалы, на древне-семитском боги, откуда родом и русский Велес. Рыбо-человеками являлись Номо догонов, Оанес египтян, и все сказочные тритоны и подданные Нептуна и Посейдона. Очевидно, первые цивилизации не были человеческими. Это были амфибии, – и во имя сходства с ними люди позднее уродовали себя, удлиняя череп, оттягивая уши, при-давая себе звериные черты. Считать их за глупцов, которые не ус-матривали разницы между человеком и зверем нелепо. В том, что образ змея со временем утратил свое очарование, нет ничего уди-вительного: так всегда бывало. Смесь ненависти, восхищения и страха – вот что вызывает в людях чудо.
Многие герои индийского эпоса «Махабхарата» - полукровки, дети женщин-нагинь. Сам Будда, прежде чем достичь просветления, воплощался в нагу. Уже фараон Хуфу искал папирусы Тота, следст-венно, мудрость ранних «богов» превосходила его собственную, и уже тогда царям перестала быть ясной суть высокого волшебства, пришедшего от людей иной древности, иного уровня.
Вернувшись вновь к расшифровке древней книги и тупо глядя на плетение черт и окружностей, я вдруг подумала: а что, если это не текст, если данный предмет имеет иное назначение? За что бы посчитал средневековый крестьянин сотовый телефон или плеер? Со-прикосновение примитивного разума с продуктом высоких технологий всегда вызывает искру абсурда: я отчетливо ощутила это теперь. Голосовые команды, которыми может уже сегодня управляться техни-ка, в чьем-то восприятии покажутся весьма эффектными заклинания-ми. Мне не известно, каким набором импульсов запускается это устройство, похожее на книгу. Возможно, ему нужен всего лишь ис-точник питания, а может, оно реагирует на личность того, кому принадлежит.
Ужин мне принес Максим. Синяк у него сошел. А впрочем, был ли? Все кругом лгут, и почему я должна верить этому мальчику с глазами инока и комсомольца? Не сливал ли он мне дезу, выполняя указания Бориса? Я твердо решила не вступать в разговор. Подняла голову от книги, когда Максим уже вышел. Рядом с чайной парой лежал сложенный квадратиком лист. Опять секретики. Сдерживая злость, развернула записку: «Мама, я заперт в святилище, на чет-вертом уровне. Меня задержали в аэропорту, якобы для досмотра, потом привезли сюда. Не знаю, чего хотят, но если вновь попыта-ются сыграть на твоих материнских чувствах – не верь, не согла-шайся, ничего не бойся. Меня не убьют, я знаю. Парень, который передаст тебе записку – тоже археолог из России. Я ему доверяю. Андрей».
Вот подлые суки. Они заманили сына в ловушку. Может быть, чтобы посмотреть, найдет ли он тот же путь наружу, что я. Я за-молотила кулаками в дверь. Сейчас разнесу все к чертовой матери. Чурки долбанные. Ринулась к окну. Этот чертов стеклопластик не пропускает звук. Зря только связки сажаю.
Выдохшись, я попыталась хладнокровно все обдумать. Они могли просто заставить Андрея написать эту записку, и тогда, возмож-но, его в святилище вовсе нет, а записка именно призвана выну-дить меня совершить глупость. Например, будет организован оче-редной побег, я начну бегать по святилищу и искать Андрея, а крохотный маячок будет тем временем передавать сигнал о моем ме-стонахождении. Борис удовлетворит свое любопытство, а мне оста-нется в очередной раз подивиться своей тупости. Ну, уж нет.
А если Андрей действительно там? Тогда я не должна торопить события и выдавать Максима. В прошлый раз ему досталось. Вот он, Борис, во дворе. Жестикулирует, отдает приказы. Все суетятся. Одна за другой две машины выехали из ворот и рванули прочь. Уе-хал и Борис. Что-то у них произошло. Меня грызла тревога за Анд-рея.
В дверь проскользнул Максим. Бледный, испуганный.
- Что случилось? – кинулась к нему.
- Они хотели чуть-чуть расширить лаз, чтобы войти в зал с мумиями. Маленький направленный заряд...
- Святилище обрушилось?!
- Они проснулись...
- Кто они? Что случилось?
- Мертвецы вышли на свободу. Но это не люди... Мне страшно.
- Максим, успокойся, мальчик. Когда ты их видел?
- Сейчас... Вот они идут...
Я нервно обернулась. Даже выглянула в дверь.
- Здесь никого нет. Ты что, с ума спрыгнул, или обкурился? - Подвела парня к дивану, уложила. Смочила лоб в испарине. Максим отстранил мою руку, посмотрел почти осмысленно:
- Они там, в святилище. Я их вижу. Это особенность моего восприятия.
Во мне опять всколыхнулось сомнение. Ясное дело, спектакль, очередная приманка для чувствительной тети.
- И что же они поделывают? – решила подыграть.
- Машины подъезжают к святилищу. Вот наши люди приготовили оружие. Они еще ничего не знают.
- Но уже готовы стрелять по историческим реликвиям, - зло прибавила я.
Максим не слушал. С белым, как молоко, лицом и безумными глазами он лежал, мелко подрагивая. Настоящий торчок. Еще отки-нется у меня на глазах. Нужно что-то делать. Где тут аптечка? Я метнулась в коридор. Из комнаты донесся леденящий вопль Максима:
- Не убивайтеее!
Странно, что у вертушки на вахте никого нет. Я выбежала на улицу. Пусто. Сгущались сумерки. С минуту колебалась: возвра-щаться к Максиму или поискать аптеку. Победил здравый смысл: я просто зашагала прочь, не оборачиваясь больше.
Шла с час или два, пока не сообразила, куда иду. К святили-щу. Теперь я была умней и шла разбитой грунтовкой параллельно шоссе. Приникала к земле, едва завидев фары машины. Опасность подстерегала повсюду, ибо всюду была ложь.
Совсем стемнело. Машины проезжали все реже. Невероятно, что-бы я ускользнула случайно. Чувствовалась режиссура Бориса. Но я постараюсь расстроить его планы.
Дорога шла вокруг рощи, за которой возвышалась Черная гора. Я осторожно выглянула. У святилища слышались голоса на незнако-мом языке. Ветер качнул дерево у самой горы. Его темные ветви зашевелились, а потом стали, как будто, приближаться ко мне. Я прижалась к земле. Сюда шли. Я слышала шаги. Лишь через миг, ко-гда луна выглянула из-за облака, я разглядела то, что приняла за деревья: это были гигантские человеческие фигуры. Вспомнился ди-кий крик Максима. Значит, он видел их. Неплохо бы мне спрятать-ся. Исторический контакт цивилизаций можно и отложить на время. Но я не посмела двинуться с места и лишь вдавила тело в грунт, молясь, чтобы на меня не наступили.
Они прошли. Их было четверо. Шли в сторону города. Когда хо-лод пробрал до костей, я, сжав свое сердце в кулак, встала. У холма никого больше не было, не считая мертвых соратников Бори-са. Я заглянула в непроглядную черноту подземелья. Показалось, слышу тихий стон.
- Эй, кто там, отзовись! – храбро, дрожащим голосом крикну-ла. В ответ раздался более явственный стон. Как бы то ни было, там есть кто-то, и он нуждается в моей помощи. В сердце глухо стучало: там Андрей, там мой сын.
Но я не могу идти с пустыми руками. Удивляясь своему хладно-кровию, осмотрелась кругом. Нашла моток веревки, складной нож, фонарь, прихватила, разжав чьи-то мертвые пальцы, пистолет. Ока-завшись на третьем уровне, прислушалась. Стон доносился снизу, то стихая, то возобновляясь вновь. Пришлось, безжалостно порезав руку, спускаться через чашу. Посветила фонариком. Зияющая пусто-та. Было страшно, но я пересилила себя и позвала:
- Есть кто-нибудь живой?
Мне ответило молчание. Может быть, тот, кто стонал, уже ис-пустил дух. Стиснув зубы, принялась методично осматривать залы. В нише под стеной что-то шевельнулось. Я направила луч фонаря. Борис. Но, Боже мой, в каком виде! Связанный по рукам и ногам, полузасыпанный песком. Достав снова нож, освободила его.
- Так и знал, что ты меня спасешь! - потирая запястья, вос-кликнул он.
- Потому что это было частью сценария? – хмуро поинтересо-валась я.
- Какой там сценарий, Лидия, когда в него вмешались неожи-данные персонажи. Разве ты их не видела?
- Этих высоких и тощих?
- Они вышли из пролома, который образовался после взрыва.
- Там были только мумии. Это они тебя связали?
- Да нет. Я сам.
- Ты так сильно стукнулся?
Он потер затылок в явном замешательстве.
- Понимаешь, там был я. И он, то есть я, скрутил меня для вящей безопасности. Но это же гуманнее, чем пристрелить?
- Разумеется. Но связать самого себя невозможно, если ты не барон Мюнхгаузен.
- Момент истины. Вот он наклонился, я увидел свое лицо, и все свои бредни последних лет, потуги учености, гримасы зазнай-ства и высокомерия... На его месте я бы пустил мерзавцу пулю в лоб. Но он, зная будущее, оставил мне шанс.
У него горячка, подумала с жалостью. Как я любила эти руки, эти глаза, жестокие и лживые, этот резкий, властный рисунок рта...
- Расскажи, что случилось, с самого начала, Борис.
- Мне позвонили, что у парней, которые должны были подорвать лаз, неожиданно начались глюки. Я приехал. Мы проверили радиаци-онный фон, состав воздуха и все такое. Еще раз просчитали пара-метры взрыва. Я вывел всех отсюда. Детонатор с поверхности не работал из-за помех, и я спустился один. Знаешь, взрыв оказался совершенно несопоставимым с последствиями.
- Да, кажется, взрывом тебе снесло крышу.
- Не надо смеяться. Их разбудили, и это дурной знак, даже если так было задумано издревле.
- Между прочим, там, наверху, все мертвы. Послушай, но от-куда взялись эти, длинные, и кто они?
- Портал в центре зала. Я ведь хотел пройти сквозь него и разобраться, что к чему. Разумеется, он действует в обе стороны.
Борис встал, сделав несколько шагов, обернулся:
- Ты пойдешь со мной, Лидия?
- Может, нам лучше убраться отсюда подальше? – предложила я. – Ты не понял разве, они убивают людей. Возможно, это некое по-ражающее излучение.
- Так идешь или нет? – нетерпеливо дернул плечом.
Разумеется, я догнала его. Пролом был совсем недалеко. Мы пригнулись, перешагнули кучу щебня. Зал был здорово разворочен. Все саркофаги оказались пусты, кроме одного, прибежища безруко-го. Его безмятежная улыбка показалась мне саркастической. Шар в центре зала погас, и ничто не напоминало о нем больше. Борис стоял, опустив голову, как обиженный ребенок.
- Кажется, ты сломал игрушку, мальчик. И мама никогда не сможет купить тебе такую же.
- Нет! Ты прошла ведь другим путем, значит, он есть!
Я покачала головой. Одним маленьким взрывом уничтожить то, что существовало тысячелетия и служило непостижимым для нас це-лям...
- Остается только подобрать черепки и обнародовать сделанные открытия.
- Подожди! Я чувствую сквозняк. Здесь есть скважина. Она уведет нас отсюда! – опустившись на корточки, он стал осматри-ваться.
Его невольное восклицание заставило меня по-новому взглянуть на Бориса. Он искал выход в иной и лучший мир. Я была его Эври-дикой, за которой он с замиранием сердца шел. Жизнь бессмысленна и бесцветна, но пока холодит лицо сквозняк, можно попытаться отыскать дверь в иное, дивное. И дай Бог, чтобы в этот мир можно было заглянуть, не умерев еще. Первопредки стоят во тьме у гра-ниц яви. Они курят, и мы называем звездами мерцающие огоньки их сигарет. Бедный маленький Борис на веревочке повис, веревочка оборвется...
- Я нашел! – его голос дрожал от нетерпения.
Узкий пологий лаз, годящийся разве для лисы.
- Я не полезу. У меня клаустрофобия и к тому же месячные. – Я предусмотрительно отодвинулась.
- Тогда подумай о том, что у нас нет другого способа вы-браться наружу.
Я покачала головой:
- На этот раз иди один, Борис.
- Как ты не можешь понять, что это путь в Утгард!
- В какой такой Утгард?
- Ну и черт с тобой! Оставайся в своем вонючем болоте! – Бо-рис прыгнул в устье лаза и застрял. – Прекрати смеяться, дура!
Со второй попытки он ухитрился заползти так, как это делают звери, мордой вперед. Наконец его кроссовки исчезли из глаз. Бо-рис уполз в новый мир, а я осталась оплакивать своего неразумно-го братца. Да, наверняка он был мне братом в иной жизни. Навер-но, я его лупила, мучила, но и вела за руку по узким закоулкам судьбы. Наверняка нас неудержимо влекло к инцесту, который стал возможен лишь теперь. Представляю, как удивится Сатни, увидев еще одного представителя славного человеческого рода. Утгард... Знакомый топоним. Так называлась страна волшебников в скандинав-ских мифах. Ее населяли великаны, державшие нейтралитет по отно-шению к противоборствующим силам богов. Того же корня шумерский бог Уту, строитель ковчега Утнапиштим, а также, вероятно, рус-ское утро.
Толковать древние имена – сомнительное занятие, ибо именно они неоднократно переводились с языка на язык, все более утрачи-вая первоначальное звучание. Так, цари атлантов получили имена-кальки сначала от египтян, потом от греков; в поисках созвучий и аналогий можно зайти слишком далеко. Скажем, на румынском reu - зло, то же означает ra на иврите. Свидетельствует ли это о ност-ратических связях между двумя языковыми семьями? hu на албанском шест, деревянный идол, huini – божество, huinor - небесный. Ка-жется очевидной связь с русским именованием мужского детородного органа, в честь которого воздвигались повсеместно так называемые фаллосы. Точно так же русский бог Хорс считается близнецом еги-петского Гора, а Сварог – вариантом Варуны индусов. На фракий-ском «вара» – смертельная рана, отсюда «свара», усобица; следст-венно, «сваргой» русичи называли рай воинов, и Сварог был прави-телем этого мира мертвых, подобно скандинавскому Одину.
Около люка-чаши я оставила моток бечевки, с помощью которой теперь выберусь наверх. Я встала, решительно шагнула прочь от отверстия норы. Зацепилась за камень. Упала. Под коленями зашур-шал песок. Он ссыпался в воронку норы, и меня повлекло туда же. Видимо, Борис что-то нарушил своим вмешательством: воронка стре-мительно расширялась. Я попыталась зацепиться за края, но тщет-но.
С набитыми песком и пылью ноздрями я вывалилась, наконец, к подножию холма. Надо мной нависал Сатни. Он смотрел без всякого участия, как это свойственно змееголовым. Меня кольнуло острое чувство вины и стыда. И – беспощадной достоверности происходяще-го. Я лежала в мелкой лужице, грязная, мокрая, со спутанными во-лосами, запутавшаяся в своих лингвистических конструкциях и по привычке готовая отнести к категории воображаемого все, что не укладывалось в рамки моего ума.
Только один миг, пока я смотрела, не отрываясь, в глаза змееголового, я осознавала вполне свой маразм и ничтожество сво-их потуг перед лицом таких простых вещей, как трава, солнце, жизнь. Потом машинка в мозгу принялась снова жужжать, сопостав-лять, приводить в систему. Я поняла, что сейчас открою рот и произнесу очередную пошлость, и снова завертится колесо вымороч-ной жизни, из которой мне не выпрыгнуть, не удержаться на тонком луче змеиных глаз Сатни, потому что я не найду внутри себя той главной опоры, без которой судьба – лишь россыпь бусинок-событий.
Поэтому я решила молчать по преимуществу. Встав, огляделась, но не увидела Бориса поблизости. Со всей учтивостью, которая до-казывала мое доверие к его существованию, поздоровалась.
- Я такой же, как ты. Не стоит робеть. – Сатни протянул ко мне чешуйчатую лапу. – Речь о внутренней сущности. То, что мы отличаемся внешне, указывает лишь на особенности наших жизненных задач.
- Знаешь, Сатни, стоит мне оказаться вновь в привычном мире, как ты и твои слова не то, чтобы забывались, но они теряют свою достоверность, становятся похожими на сон, и это меня мучит.
- Вопросы диалектики сна и бодрствования занимали многих мудрецов. Остановимся на том, что эти понятия обозначают соот-ветственно два лица, две фазы, две половинки яблока.
- Сюда должен был выпасть еще один. Мужчина.
Его капюшон раздулся, может быть, от негодования:
- Здесь не может быть людей.
- Я имею в виду, прошел через святилище.
- А, этот. Он не выдержал испытания.
- И что же? Его пустили на корм чайкам?
- Нет. Рикошетом отброшен обратно.
- Сатни, пока я здесь и в ясном сознании, объясни, кто ты?
- Я простой служитель храма.
- Сатни, я знаю, ты не поймешь чужую жизнь, но знаешь, я оказалась втянута в эту историю помимо своей воли. С тех пор, как наша экспедиция погибла, я прожила жизнь, я состарилась и вернулась в детство, и теперь, мне кажется, я знаю, для чего это было нужно.
- Гаруды летят, - вдруг прервал мою исповедь Сатни. Следуя его примеру, я упала и поползла, выбирая места посуше. На где мне сравняться с нагой! Как никогда ясно были видны преимущества его змеиной природы. Когда хвост спутника исчез среди кустов, я, запаниковав, вскочила. Мой бег вприпрыжку пресек резкий удар когтей. По спине прокатилась волна боли. Я завизжала. В ответ раздался пронзительный клекот. Мои ноги оторвались от земли. Ка-кая-то тварь подняла меня в воздух. Сверху я хорошо их разгляде-ла. Это были симпатичные ящеры, их лица портил лишь двойной ряд пилообразных зубов. В лицо ударил резкий ветер. Меня замотало из стороны в сторону. Потом тот, кто держал меня, закрутился, как волчок, и обрушился на землю. От ящера несло падалью. Сатни бук-вально выволок меня из-под тяжелого тела, увел в заросли.
- Вообще-то они безобидны и никогда не нападают первыми, но ты, видимо, вызвала их интерес.
- Как ты убил его?
- Воздушный меч. Один из простейших видов оружия.
- Покажи, пожалуйста.
- Разве ты не видела его?
Я покачала головой.
- В таком случае я не могу ничего показать, - заметил Сатни. – Это свойство твоего восприятия. Например, не все различают цвета или мыслеформы.
- Сатни, почему ты здесь один? Разве ваш храм не работает?
Он посмотрел на меня как-то грустно. После паузы ответил:
- Меня тревожат предчувствия. Может быть, вступает в дейст-вие пророчество. На всякий случай я решил быть поближе к святи-лищу. Здесь не жилой район. После ряда событий с этими местами у нас связаны тягостные воспоминания. Иногда, правда, забредают юнцы, искатели приключений.
Я заметила, что он, не отрываясь, смотрит на берег. Гаруды, плескавшиеся на мелководье, вдруг вытянули шеи, словно прислуши-ваясь, потом, как по команде, захлопали крыльями и взлетели.
- Пошли, заторопил меня Сатни, - я попросил их освободить берег.
Сейчас он снова забросит меня в наш мир, и я ничего не успею узнать, и, может быть, никогда больше его не увижу.
- Погоди, Сатни, - взмолилась, - я хочу рассказать тебе кое-что. Там, в святилище, был зал с мумиями. Они очнулись и вышли на свободу. Они теперь среди людей, Сатни! Подскажи, что мне де-лать?
- Это не мумии. Обычные усхабти. Они исчезнут, когда выпол-нят миссию.
- Какую?
- Возможно, она связана с пророчеством.
- Расскажи мне о пророчестве, прошу тебя!
- Речь идет о сведении счетов.
- Что-то вроде ядерной войны?
- Они сводят счеты не с человечеством вовсе. Но среди людей тоже будут жертвы. Ты же можешь лишь одно: честно пройти свой путь.
Мы были уже на берегу. Я, все время догонявшая Сатни, вдруг оказалась впереди. Обернулась, чтобы задать свой главный вопрос, и тут в лицо мне ударил яркий луч света. Его источником было ли-цо Сатни. Я закрыла ослепленные глаза, ощутила удар, подбросив-ший меня в воздух – и приземлилась на что-то мягкое. Это был бок Бориса. Мое появление он воспринял как должное, лишь заметил, что я могла бы двигаться аккуратнее. Мы находились около святи-лища.
- Тебе не было страшно скользить вниз? – дипломатично спро-сила, желая выведать, что видел в своем путешествии Борис.
- Знаешь, я в замешательстве. Мы падали так долго, что долж-ны были оказаться метров на десять ниже уровня поверхности. Ка-кой-то топографический фокус. Надо будет с этим разобраться.
- Ты не расстроен, что не попал в Утгард?
- Это вырвалось случайно. Забудь. Подростком я грезил о вол-шебных странах. Но действительность подчас загадочнее вымысла. Как ты думаешь, что их убило? – мы стояли около мертвецов.
- Может быть, усхабти использовали лучевое оружие?
- Усхабти?
Я прикусила язык:
- Почему-то пришло на ум это слово. А что оно означает?
- Ты разве не знаешь? Человеческие фигурки, которые помеща-лись в гробницы богатых египтян, чтобы в стране Дуат они вместо умершего исполняли приказы богов.
- Какие, например, приказы?
- Ну, я не знаю. Какая разница? Почему ты спрашиваешь, Лида?
- Сама не знаю.
- Как хорошо, что я успел отправить Дэнуца к родителям в Констанцу. - Он меня уже не слушал, озабоченно набирая на мо-бильнике номер.
- Борис, что ты собираешься делать? По-моему, вызывать поли-цию - не лучший вариант.
- Безусловно. Судя по итогам, я провалил операцию, то есть облажался, и кое-кто наверху рассердится, узнав про взорванный портал. Я думаю, нужно делать ноги, притом очень быстро и по возможности воздерживаясь от использования транспортных средств.
- Ты звонил им?
- Я сообщил, что у нас проблемы, но не стал уточнять, какие. Так что небольшая фора во времени у нас есть.- Он выключил теле-фон и озабоченно зашагал вперед. Довольно долго мы шли, не раз-говаривая. Миновали рощу, потом заросший кустарником луг, потом до темноты пробирались густым лесом. Во всем полагаясь на спут-ника, я лишь уклонялась от хлещущих веток да смотрела под ноги, чтобы не провалиться в яму. Мы вышли на опушку, когда в небе уже зажглись первые звезды.
- Послушай, Борис, если сильно проголодался, можешь меня съесть, - я едва держалась на ногах от голода и усталости.
- Неплохая идея, - отозвался он. – Ладно, передохнем здесь немного. – Мы сели на поваленное дерево.
- Нет, правда, не пойму, зачем тебе лишние хлопоты? Одним трупом больше – одним меньше, какая разница? Археологической ценности я не представляю. Открыть моим телом, как ключом, пор-тал тебе не удалось. Ведь этого ты хотел, когда состряпал письмо от Андрея, чтобы заставить меня войти в святилище снова?
- По-твоему, нас совсем ничего не связывает, кроме археоло-гии? – не поворачивая ко мне лицо, он закурил.
Меня разбирало справедливое негодование и жажда мести.
- Скажи, ты лжешь только мне или своим детишкам тоже, Борис? Хотя, твоя должность воспитателя, это тоже ложь, да?
- Чего ты от меня хочешь, Лида? Признаний в любви?
- Правды. Хочу понять, куда и зачем мы идем. Что ты задумал на этот раз?
Видно, я его здорово разозлила. Борис вскочил, совершенно примитивно выругался, швырнул в траву окурок и зашагал один, не оборачиваясь. Что-то во мне рванулось ему вслед, но я продолжала невозмутимо сидеть, выпрямив спинку. Скоро его силуэт исчез за деревьями. Наконец-то я достигла свободы. Правда, одна в чужой стране, без средств, без какой-никакой еды, наконец...
Я не собиралась ночевать в лесу. Высидела еще немного, при-слушиваясь к ночным шорохам. Какой-то зверь тоскливо завыл. Во-дятся ли в Румынии волки, и чем они питаются? Я вскочила и бро-силась в ту сторону, куда ушел Борис. Внизу, в ложбине, свети-лись огни деревни. Волк заголосил ближе. Я прибавила шагу. За время, пока я спускалась, спотыкаясь и оскальзываясь, все огни в ложбине погасли, мерцал лишь один на краю деревни. Уже не думая о том, что могу здесь столкнуться с Борисом, я постучалась не-ловкими от холода пальцами. Никто не отозвался. Постучала снова, с силой толкнула дверь и оказалась в прихожей, в полном мраке.
- Есть кто дома? – жалобно позвала.
Отозвалась лишь кошка, которая, спрыгнув на пол, потерлась о мои ноги. Разглядев дверь, я потянула на себя. В доме оказалось натоплено. Горел свет, тикали ходики. Никого. Я затворила дверь, снова громко позвала. Может, спят? Потом разулась, скромно при-села на краешек дивана. Ничего, объяснюсь как-нибудь.
Неожиданно меня сморил сон. Странные белесые твари загляды-вали в окна. Они подожгли дом, и я с криком проснулась. Видимо, спала недолго: на улице было все так же темно. Очень хотелось есть. Отбросив церемонии, заглянула под крышку стоявшей на плите кастрюли. Борщ был еще теплым. Разобравшись с посудой, села за стол.
Ложка выпала у меня из руки, когда к окну с той стороны при-липло чье-то белое, вытянутое лицо. В одно мгновенье я очутилась в другом углу комнаты и услышала свой вопль. Тот, за окном, на-морщил лоб, как бы делая трудное усилие, и вдруг просунулся сквозь стекло внутрь. Рука его зацепилась за подоконник, и не успела я набрать в легкие воздуха, как он очутился здесь, спиной к нетронутому стеклу. Собственно, это был человек, разве что слишком вытянутый в длину, так что ему пришлось согнуться. Во-преки здравому смыслу, я решила, что это ограбление, и села у стены, не намереваясь оказывать сопротивление. Он заговорил, но я не поняла ни слова. Кого-то он напоминал, этот длинный парень. Вдруг вспомнила: усхабти. Жаль, нет диктофона, чтобы записать его протофракийскую речь.
Я замотала головой. Он стал, как будто, сердиться. Не желая доводить дело до конфликта, я решила предложить гостю в качестве компромисса язык Гомера и Гесиода, пробормотав что-то вроде при-ветствия. Удовлетворенно кивнув, он вопросил, тоже перейдя на древнегреческий:
- Где цитадель совершенства?
- Не знаю, - развела я руками.
- Ты похитила ее, проявив бездумье и бесчеловечность.
- Нет, честное слово, я ее не трогала!
- Тебе придется мучительно умирать, выдавая сокрытое.
- Да не сокрывала я ничего! Как она выглядела, эта цитадель? Она хранилась в святилище? – вдруг осенило меня.
- Да, да, - озабоченно закивал усхабти.
Сколько всего мы повывозили из святилища. Что это было: ста-туэтка, амулет, сосуд? Как разобраться?
Я открыла дверцу печки, достала уголек, протянула гостю:
- Начертите, во имя богов, как выглядело утраченное сокрови-ще.
Его пальцы прикоснулись к моим. Я отдернула руку, почувство-вав болезненный укол. Он нарисовал на полу прямоугольник, испещ-ренный значками. Барельеф с текстом? Но мы не отдирали ничего от стен.
Мельком посмотрев на меня, он продолжал рисовать. Теперь изобразил человека в позе задумавшегося премьер-министра, с кни-жечкой в руках.
- Книга! – обрадовано воскликнула я, - книга, которую я за-брала из зала с мумиями!
- Это не книга, - сухо возразил он.
- Ну да, разумеется. Разве я смогла бы отличить книгу от ци-тадели совершенства?
- Где она? – продолжал допрос усхабти.
- Осталась в жилище, где моя душа долго томилась. Но я скверно знаю греческий и географию, дружок. Как тебе объяснить, где это, если даже почтовый адрес мне самой неизвестен?
Наступило тягостное молчание. Усхабти машинально загасил ла-донью несколько искр, потрескивающих на его одеянии.
- Тот, кто в тебе, он знает, - вдруг заявил.
- Мое высшее я? Ну да, разумеется. Только что проку. И по-том, там наверняка вооруженная стража.
- Я бы мог проникнуть внутрь тебя и восстановить истину.
- Ради Бога, не надо. Это будет больно.
- Совершенно ошибочное представление, - пробормотал, глядя мне в глаза. Меня охватила истома и ужас, еще усилившиеся, когда он взялся меня потрошить. Я лежала на полу, распластанная, он возился внутри, что-то ощупывая. Больше всего мучило бессилие помешать происходящему. Он поднял его вверх, на вытянутых руках, это жизнерадостное существо, напоминающее яйцо страуса. С него капала кровь. Мне было горько. Самосознание никуда не собиралось уходить. Я была тем, чем была: растерзанным куском мяса. Потом они оба исчезли. Я слышала лишь тиканье часов, а может, стук сердца. Меня совершенно ничего не беспокоило, разве холод в ко-ченеющих конечностях. Блаженную вечность это длилось: тишина, неподвижность, покой.
Первое, что я увидела, открыв глаза, это встревоженное лицо Бориса.
- Я умру? – простонала, преодолевая приступ боли.
- Все будет в порядке, Лидочка. Вот, выпей таблетку. Жар как рукой снимет. Это цитрамон. Ничего другого здесь не нашлось.
Я поняла, что лежу на кровати. Видно, Борис перенес.
- Он ушел? – с трудом спросила.
- Кто?
- Усхабти.
- Да ты бредишь. Это лихорадка. Надо бы к врачу, несмотря на риск.
- Все равно я здесь умру. Мне нужна операция.
- Так серьезно? Что у тебя болит? – он был до крайности взволнован.
- Ничего, кроме разрезанного живота.
- Ты цела вполне, Лида. Погляди сама, - он стянул с меня одеяло.
Я ощупала себя в смятенье. Все как обычно. Но мои воспомина-ния не могли меня так подвести. Я отвернулась к стене.
- Усхабти искал книгу, которую мы принесли из святилища. Собственно, это прибор неизвестного назначения. Не знаю, какими методами он пользовался, может, гипнозом, но я как будто раз-двоилась. Я была с ним, когда в поисках своего сокровища он снес пол здания и отправил на тот свет тех, кто имел несчастье ока-заться поблизости. И в то же время я валялась на полу, в крови и слизи... Кстати, какими судьбами оказался здесь ты?
- После нашей ссоры я еще долго бродил и злился, и спорил сам с собой. Потом решил переночевать в Лозове. Здесь живут мои знакомые. Зашел, но вместо хозяев нашел тебя.
Не готовит ли он вновь ловушку, подозрительно прикидывала я. Может быть, собирается сдать полиции, представив как главную злодейку и выговорив себе снисхождение? Во всяком случае, усхаб-ти не креатура Бориса, и в его планах, как пролом, зияет присут-ствие иной воли. Я так устала, я так хотела остаться, наконец, одна, вне противостояния сил, равно враждебных или дружеских!
Борис вдруг хлопнул себя по лбу:
- Какие мы с тобой кретины! Эта книга и была частью механиз-ма, обеспечивающего работу портала! Расшифровывать ее символы – все равно, что пытаться под микроскопом прочесть содержимое ком-пакт-диска, вместо того, чтобы вставить в дисковод и включить проигрыватель!
- Зачем они явились в наш мир, Борис? Ты так хитроумен, так уверен, что все вертится вокруг твоих замыслов. Ты один стал причиной вторжения усхабти! Чего они хотят? Что ты знаешь об этом?
- Их функция в том имени, которое ты им дала. Усхабти при-званы выполнять повеления богов в загробном мире, заменяя в этом умерших.
- Но здесь не загробный мир.
- Это зависит лишь от точки отсчета.
- Послушай, не морочь мне голову! Разве могут быть два мне-ния по поводу того, живые мы или мертвые?
Он расхохотался. Потом вдруг оборвал смех, насвистывая, про-шелся по комнате:
- На одном из маленьких островков Индонезии аэрофотосъемка обнаружила заброшенные руины. Прибывшие археологи столкнулись с крупными прямоходящими рептилиями, по всей видимости, разумными. По инету энтузиасты раструбили о своей находке всему миру. Но когда на остров высадилась вторая, хорошо оснащенная группа, то обнаружила лишь останки своих коллег и ни следа каких-либо руин. Сообщение об этом мелькнуло буквально на днях.
Я подумала о Сатни, но допустить связь между ним и островом в Индонезии показалось совершенно абсурдным.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать, Лидия? – продолжал ме-жду тем Борис. – Очень жаль, что мы не можем быть друг с другом искренни даже теперь, когда партия сыграна.
- О чем ты?
- Если здешний мир загробен, то по отношению к чему? И како-ва миссия разбуженных усхабти? Может быть, месть?
Я поежилась. Что бы там ни было, нельзя лишаться остатков здравого смысла.
- Эти призрачные создания скоро истощат свою энергию и пре-вратятся в ничто, - предположила.
- Источник их энергии в том существе, которое они представ-ляют и о котором нам ничего не известно.
И тут я не выдержала:
- Послушай, Борис, даже если все правда и есть разумные реп-тилии и дорога в их мир, все равно усхабти выпадают, им нет мес-та, это нонсенс!
- В их защиту можно привести лишь один аргумент: они уже здесь.
- Это удивительная магия древней цивилизации. Усхабти защи-щали гробницы, Борис, и никакой другой миссии у них просто не может быть!
- Неужели у тебя столь примитивные представления о древних погребальных культах? Ты думаешь, египтяне строили пирамиды и нагружали их всем необходимым потому только, что были глупцами и верили, что эти предметы пригодятся мертвым?
Я вспомнила: в другой жизни, когда он был мне братом, я вот так же гладила его вздрагивающие плечи. Мне хотелось плакать: в тот раз он умер на моих глазах, потому что нарушил запрет и был наказан теми, кто стоит у границ яви. Потом я сказала себе: он просто бредит, я тоже. Нам нужно выйти на воздух, вот и все.
Держась друг за друга, как двое калек, мы вышли наружу. Сверкала звездами ночь. Я мельком поразилась: неужели минули су-тки с тех пор, как я постучалась в этот дом? Мы сделали лишь не-сколько шагов в сторону калитки, как стало ясно: нас ищут. Со-всем недалеко, на тихой улице пряталась полицейская машина. Ря-дом переговаривались, качались, описывая дуги, огоньки сигарет. Мы юркнули за сарай. Нас не заметили пока.
- Уходим к лесу, - еле слышно шепнул Борис.
Я кивнула. В густой крапиве был проход. Я шагнула и грохну-лась тут же, споткнувшись обо что-то мягкое. Стоило невероятного труда не закричать. В траве лежали два трупа, может, хозяев при-ютившего нас дома. Борис потянул меня за собой. Я послушно побе-жала, слыша лишь оглушительный стук своего сердца. Вдруг хлопнул выстрел. Нас все-таки заметили.
- Беги к риге, - скомандовал Борис. – Я их задержу – Он вытянул руку с пистолетом.
- Я останусь с тобой.
- Беги, дура! Там, внутри, оружие.
Стрельба стала чаще. Со спринтерской скоростью я добежала до сарая, толкнула дверь. Жарко и пряно дохнуло свежим сеном. Какая замечательная ловушка. К дощатому чердаку была приставлена стре-мянка. Я полезла наверх. Сквозь маленькое окошко хорошо было видно поле боя. Борис храбро отстреливался, понемногу отступая. Я должна найти оружие, иначе мы обречены. Лунный луч проник в окно и осветил что-то белое, округлое, лежащее среди охапок сена. О Боже, это бомбы. Как же собирается их использовать Борис? Внизу послышался шорох. Я забилась, как мышь, в сено, больше всего, боясь, что защекочет в носу и придется чихнуть.
- Лидия, ты здесь?
Слава Богу, это Борис.
- Ты думаешь, нас не найдут? – подала я голос.
- Разумеется, найдут. – Энергично разгребая сено, он приблизился ко мне, свернувшейся около бомб, словно муравьиная матка, охраняющая яйца.
- Они целы. В этом наше спасение.
- Ты собираешься их сбросить вниз? Но тогда нам крышка тоже.
Он не отвечал, весь поглощенный таинственными пассами над поверхностью бомб.
- Послушай, ты согласна умереть здесь, сейчас?
- Ну, в общем, нет. Я бы лучше отложила на потом.
- Какая разница, сейчас или потом? Что даст эта отсрочка?
- У меня остались здесь кое-какие дела. И потом, эта история не кажется мне законченной. Но я не буду возражать, если ты взо-рвешь бомбы, дав мне время отбежать подальше.
- Это не бомбы, Лидия.
- Что же? Яйца колибри?
- В точку почти. Оружие змееголовых.
- Ты притащил это из святилища? Представляешь хотя бы, как оно действует?
- Над тайником, где они хранились, была надпись. С твоей по-мощью я ее прочел. Там было описание войны, в которой сила этого оружия уничтожила несколько империй, а также мантра, с помощью которой оно приводится в действие.
- Борис, нас окружают! – заорала я. Перестань колдовать над яйцами, иначе из нас сейчас яичницу сделают!
- Вызови усхабти! – крикнул в ответ Борис.
- Что?
- Быстрей!
В тот самый миг, когда бритая голова полицейского показалась над чердачным перекрытием, я поняла со всей ясностью, что нужно делать. Речь шла не о сохранности наших с Борисом взмыленных тел. Речь шла не о жизни и смерти. Темная великая волна, которая несла меня на гребне, потребовала использовать силу усхабти – и они явились, невероятно высокие, призрачно просвечивающие.
Полицейский, чья голова только что торчала над досками и выкрикивала, вперемежку с ругательствами, команду сдаться, дернулся и с грохотом рухнул вниз. Воцарилась мертвая тишина. Потом один из усхабти разметал крышу риги и бережно, словно кошка котят, перенес нас на опушку леса, затем вернулся к разрушенному сараю. Мы не успели прийти в себя, как в небе над местом битвы вспыхнули ярко четыре серебристых шара, окруженных нежным золо-тистым сиянием.
Борис вскрикнул, как подстреленный, схватил меня за руку:
- О, черт! Твои усхабти нашли их и забрали!
Шары выстроились цепочкой и полетели в сторону Констанцы, неторопливо покачивая боками, как большие белые птицы. Потом они исчезли, и в небе остались лишь вполнакала горящие звезды.
- Почему, собственно, мои? – возмутилась я.
- Разве ты не поняла еще, дурочка, что ты вызвала к жизни их всех, и ты одна можешь как-то ими управлять!
Я так опешила, что онемела на время. Борис между тем с жаром продолжал:
- С самого начала я знал, что с тобой нужно держать ухо вос-тро. Но я полагал, что смогу контролировать твои способности, держать под присмотром. Как я ошибся! Ты одна из тех, кто носит зародыш нашей гибели, кто готовит мир к последнему противостоя-нию!
- Боже мой, Борис, что ты мелешь? – едва успела я вставить.
- Ты маскируешься тем, что не помнишь себя. Но тебя выдают глаза, выдает сексуальность, не знающая границ, и твоя настоящая сущность просвечивает сквозь личину ученой дамы как – в поисках подходящего образа Борису пришлось сделать паузу. Его взгляд упал на луг неподалеку, где в серенькой дымке рассвета щипала траву одинокая, рано выгнанная из стойла корова. Ее загораживал усхабти, благородное тело которого пропускало лучи, почти не препятствуя восприятию форм животного. – Как корова сквозь при-зрак! – завершил создание художественного тропа мой неподкупный судья.
- Послушай, - сказала я осторожно. – Но ведь усхабти тебе лично не причинили вреда. Даже там, в святилище, когда ты бук-вально подставил себя.
- Чтобы обезвредить меня, ты создала усхабти с лицом моего двойника? Спасибо.
- Это случилось непроизвольно. Ты напрасно считаешь, что я действительно могу управлять чем-то. Я могу лишь допустить, что-бы нечто произошло, когда оно уже полно до краев своей силой. Хотела бы я узнать, откуда к тебе пришла столь гениальная догад-ка относительно моей зловещей сущности, когда даже я о себе ни-чего не знаю?
- Ты больше не можешь отказываться это знать. Один из моих
людей, телепат, был свидетелем всех твоих визитов к Сатни и видел, как ты вызвала из тьмы усхабти.
- Жаль, я не сразу поняла, что у Максима медиумические спо-собности. Но послушай, Борис, зал с мумиями взорвал ты, а ответ-ственность за усхабти взваливаешь на меня. Если ты догадывался, что произойдет, почему не взорвал доступ в святилище с самого начала?
Простой вопрос поставил моего оппонента в тупик. Честолюбие, жажда открытий, мальчишеская тяга к тайнам – все не в счет. Я поняла, что он действовал вслепую, балансируя на грани, на самом гребне темной волны, как, собственно, и я сама, что темная вода скрывает настоящие цели и следствия наших поступков, под которые мы задним числом подводим логические обоснования.
Борис поднял задумчивые глаза:
- Мне кажется, я и сам тоже как ларец с двойным дном, и не исчерпываюсь тем немалым, что о себе знаю... Я нащупал некий за-зор, отделяющий две моих половинки...
Видно, переживаемый опыт был так важен, что Борис на время перестал меня обличать. Я не собиралась оспаривать правоту его слов, но мне пришла в голову неожиданная мысль: если усхабти в какой-то степени мои, следственно, я управляю ими из мира мерт-вых. Об этом можно было догадаться и раньше, хотя бы после офи-циального некролога в газетах. Все встало на свои места: погиб-шая экспедиция, осквернившие святилище трупы, и странно безлюд-ная эта деревня, наконец. Да, усопшим не так-то легко убедиться в том, что они мертвы... Но я не стала задерживаться на этой мысли. В конце концов, важнее узнать, чем же грозит заявленное в пророчестве сведение счетов. По этому поводу Борис сообщил ряд любопытных фактов.
Среди пестрых историй, собранных у Геродота, он нашел изло-жение древнего фракийского мифа о первобогах, беспрерывно между собой враждующих. Война их привела однажды к катастрофе, вслед-ствие которой человечество погибло. Тогда было заключено переми-рие, и в двух мирах построены идентичные башни, ориентированные острием друг к другу. Они обеспечивали равновесие сил, но, кроме того, неприятели обменялись заложниками: мир мертвых получил жи-вого бога, а мир живых – мертвого. Башни простояли много эпох, у подножия их плескались, как волны, племена и наречия. В каждом поколении находились служители, помнящие об истинном назначении святилищ, точное число которых не знает никто.
О том, что бывает, когда равновесие тем или иным образом на-рушается, рассказывает следующая легенда: во времена фракийского царя Тилха (примерно пятый век до нашей эры) во дворце возникла срочная нужда в золоте, и некоторые залы святилища были вскрыты. Боги не поразили Тилха ни слепотой, ни проказой, но Геродот от-мечает, что бессы именно с этим святотатственным поступком свя-зали небывалые наводнения и ураганы, сотрясавшие Европу в тече-ние последующих нескольких лет. Они же предложили и надежное средство: обильные жертвоприношения и герметизацию святилища.
- Именно с этой истории, которую я прочел еще, будучи сту-дентом, началось мое знакомство с богами. Я открыл свой сайт и на его станицах, кстати, познакомился с Андреем, с которым нас объединило общее увлечение. Я сразу понял, что война богов не будет похожа на наши, человеческие. Скорее, нужно готовиться к серии климатических катаклизмов и синоптических осцилляций, к активизации геофизических возмущений в земной коре и тому подоб-ным объективным явлениям, находящим физическое объяснение. Между прочим, равновесия сил давно уже нет, наше вторжение в святилище – не причина этого, но лишь ответный шаг с другой стороны шах-матной доски.
- Интересная гипотеза. Но как сюда вписываюсь я с моими бед-ными усхабти?
- Я не все сказал. Прошло время, и боги научились играть в людей. Это так щекочет нервы: притвориться всего лишь куском мя-са, делать вид, что принимаешь жизнь всерьез, делать вид, что страдаешь...
- Но в чем же заключалась причина вражды между богами?
- Причины не было. Боги испытывали скуку, и они разделились на две команды, совсем как мальчишки во дворе. Поэтому часто че-ловек – это убитый по игре бог.
- А убитый человек?
- Это бог, штрафные минуты которого истекли.
Я бросила взгляд на луг. Усхабти расстался с коровой и на-правился в нашу сторону. Мы не пошевелились. Я – потому что ощу-щала себя в некотором роде его хозяйкой, Борис, возможно, его просто не приметил, поглощенный раздумьями. Подойдя, усхабти распахнул свой плащ и достал спрятанную на груди книгу. Ту са-мую, которую я добыла в святилище, а он отбил у полицейских во время нашей вылазки в Брашов. Он раскрыл ее с многозначительным видом. «Фракийская книга мертвых», - стояло на титульном листе.
Я не помню, что было дальше. Не помню даже, на каком языке был написан текст. Собственно, никакого и не было текста. Просто какой-то выключатель повернулся внутри – и все изменилось. Слова совершенно бессмысленны, бессильны, я признаю это, но у меня нет другого инструмента, кроме слов. Эта инструкция касалась богов, которым предстоит существование в человеческой форме, другими словами, которых ждала смерть в той или иной степени. Книга была шпаргалкой для тех, кто забыл свое прошлое, она напоминала об утраченной жизни и ее возможностях. Она говорила, что и боги, и наги, и бесприютные духи – все они подвластны высокому волшебст-ву иного, и очарованы его игрой, жестокой и прекрасной.
Но суть книги была не в том, о чем она говорила или умалчивала. Она сама была порталом: и в просиявшие на миг ворота я увидела возможность однажды вернуться.
Но вот погасли и закрылись ворота. Усхабти исчез вместе с книгой. Мы остались одни. Над миром, очерчивая тени, всходило солнце.
- Пора проведать Максима, - сказала я своему другу, - Он в больнице и пугает рассказами о призраках медсестер.
Мы спустились с откоса на дорогу, неуязвимые, как это свойственно живым.
30.01.07. Мытищи. Светлана Нечай.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Светлана Нечай: Фракийская книга мертвых. Повесть.
20.02.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|