Мой друг
Мой друг, испачканы манжеты чернилами неровных строк.
В твоём видавшем виды шифоньере старинный фрак с дырою там, где сердце.
Но в наших светлых устремленьях ростовщики не сыщут прок –
Как и сестерций.
Все львы похоже переели бронзы и обленившись, спят
Вдоль той задумчивой реки, что гондольеры так часто путают со Стиксом –
В свою же пользу, несомненно. Здесь всё с табличкой «экспонат» -
Не только Сфинксы.
Мой друг, лавровые листы в продаже по доступным ценам –
Не станем ширпотреб использовать как символ – пусть лавром повар суп венчает.
В углу присядем у окна и нам за эту мизансцену
Предложат чаю.
Сонет весне
Твой город как старинная монета
Лежит на карте выпавшим «орлом».
Здесь век зимы вкраплениями лета
Пестрит в тяжёлой раме озорно.
И ты идёшь из магазина с булкой,
Торжественно вдыхая хмель весны
В теснине стен родного переулка,
Но стены эти боле не тесны.
«Весна» – так город переименован
И что с того, что не найти такого
По атласу водителю КАМАЗа,
Спешащему с каким-то важным грузом
Сквозь буреломы бывшего Союза,
Привыкшим к прозаичным знакам глазом?
Море
Сумасшествие
Остановите поезд – я сойду
С ума, имея не перрон в виду,
А полустанок в мартовском бреду,
Где ждут тепла по пояс
В сугробах, что с белками глаз
По цвету сравнивал не раз
На русском, позабыв ин-яз,
И в словарях не роясь.
Сума плеча в дороге не натрёт.
Клок облака в мороз покинет рот.
Я в жизни делал всё наоборот –
Не делал – был бы трактом,
Широкой магистралью через лес –
Обыден, общепринят, сер и трезв.
Так было б, не сошёл бы здесь.
Но я сошёл – вот так-то.
Безумный мир к безумству приучал.
Глазами то врача, то палача
Смотрел из всех пределов, как сейчас.
Ему соринкой в око
Попал я от желания гореть,
На задний план отодвигая смерть,
В нём видя не шоссе, а круговерть
С утра в крови востока.
Порой, когда надоедает вид
Безликих стен и стройных пирамид
У тех, в ком убаюканным не спит
Дух самоизвлеченья,
День новый замыкает провода
И взрывом обнажается руда
В горе, которой скудость никогда
Не выкажет почтенья
Остановите поезд – я сойду
С ума, как альбинос в своём роду.
Пусть где-то в стороне звучит «ту-ту!»
Над прямотою рельсов.
Пускай в пути я буду одинок
Под тяжестью того, чего не смог,
Но под чертой сам выведу итог
Всех пройденных процессов.
Старт
На старте мечта о далёком.
Секунда длинней, чем минута.
Казашка поправила локон
И смотрит, как копия Будды,
На белую стелу «Востока».
Поют песнь походную степи,
Где носится дух Чингисхана.
Седой инженер треплет кепи,
Вострит подбородки охрана –
Вдруг – рёв, разрывающий цепи
И высь, что была бездыханна,
Объяла, проросший в ней стебель…
Реальность
Когда глазами сверлишь стену –
Во рту вкус кирпича.
Струится кровь по стёртым венам –
Уже не горяча.
И все фотопортреты там, на полке –
Тень прошлого – ведь тень бывает долгой.
Когда выходишь из подъезда
То в небесах порой
Ты видишь то мазки асбеста,
То слово, что старо.
Но мира пнуть обшарпанные двери
В тебе мешает хилый эзотерик.
Реальность – номер телефона
На ледяном столбе –
Звонишь – никто не внемлет звону –
Все канули в толпе.
Реальность – это ценник в магазине.
При смене цен – его торговец снимет.
Но отражаясь в сотне стёкол,
Ты сотню раз узнал,
Что столько здесь тебя есть, сколько
Поставил день зеркал.
В реальности любая точка – берег
Дорог, времён, раздумий и артерий.
Жизнь нова
Упряжь сердца – потёртые узы.
Мир скрипит в повороте ключа
Разорвал лист пролив Лаперуза –
В обе стороны выпустят шлюзы
Корабли, что застыли в речах.
Жизнь – нова. Всё в ней – вдруг и впервые.
Грач на вкус клювом пробует грунт.
И младенца сжимает Мария,
Будто он смерть не принял в отрыве
От неё, гревшей Господом грудь.
В рейс выходит вагоновожатый,
Свет ловя в лобовое стекло,
А кондуктор в салоне – глашатай.
Он улыбкой блестит словно shuttle,
Видя рядом лица НЛО.
По фасадам расклеены тени –
День скребёт по сусекам и вот –
Мы в горсти, мы помолоты теми
Жерновами, что ветер весенний
Мельниц крыльями взял в оборот.
Жизнь – нова. Всё в ней – вдруг и впервые.
Пусть теплом пышут наши хлеба.
В небе солнце сияет игриво –
Скоро трав изумрудная грива,
Лёгшим в клевер, сотрёт пыль со лба.
Андрей Дмитриев: Море.