h Точка . Зрения - Lito.ru. Иван Кожин: Газели (Сборник стихов).. Поэты, писатели, современная литература
О проекте | Правила | Help | Редакция | Авторы | Тексты


сделать стартовой | в закладки









Иван Ахмадиев: Газели.

Примечание автора: В персидской поэзии газелью
называются лирическое
стихотворение, в котором
рифмуются два полустишия
первого бейта, причём затем та
же рифма сохраняется во всех
вторых полустишиях каждого
последующего бейта по типу
«aa, ba, ca, da» и т. д.
Можно сказать, что именно
восточная газель легла в
основу такого яркого
поэтического явления, как
средневековый сонет.
Некоторые непонятные фрагменты
текстов ("два мира" например)
и цитаты взяты из строчек
оригинальных персидских и
арабских авторов (Хафиз
Хорезми, Аль Газаль, Аль
Маджнун, Абу Нувас etc)

Стихи о любви, сочетающие в себе элементы средневековой восточной поэзии и современного рока. Если бы нужно было подобрать к этому сборнику иллюстрацию, я бы поставил что-нибудь чёрно-белое. Именно таким видится мир, нарисованный здесь Иваном Ахмадиевым. Огорчило то, что в погоне за формой автор порой пренебрегает ритмом и рифмой, как то:


...в груди моей билось, стучало, стенало и выло –
сгорело дотла и стало тьмой и пустотою.

Или:

Ночь у моего изголовья, выслушай же меня,
сердце мое пустое – крыса в моей груди,

оно просто скребется и тщится спасти себя,
в лапах безумной кошки, в цепких когтях любви.

Рифма "груди - любви", согласитесь, отнюдь не "первоклассна". Ещё более странно то, что автор, который, как представляется, хорошо знаком с восточной поэзией и даже написал разъяснительное предисловие о том, что такое "газели", плохо работает с источниками. Ну, например, эпиграф к четвёртому стихотворению, "если не ошибаюсь", - цитата из Хафиза Хорезми. Зачем вообще кого-то цитировать, если нет уверенности, кто автор?

И всё же, несмотря на эти недостатки, Ивану Ахмадиеву удалось нарисовать яркий портрет лирического героя. Вчитайтесь - и вы его увидите.

Редактор отдела поэзии, 
Родион Вереск

Иван Ахмадиев

Газели

2011

Обитатель огня |две тысячи песен, семьсот миллионов рук |*** |*** |Про Ничего |*** |*** |Прости |Бетта |*** |Mul’t’lock


Обитатель огня

две тысячи песен, семьсот миллионов рук

Две тысячи песен из моря выходят, играют тебе.
И сто миллионов рук тянут касанья к тебе.

Я, клянусь, такого как ты не встречал никогда,
и бусы из мутных жемчужин своих подаю тебе.

Ты мне брат и отец, ты мне друг и любовь, пойми,
все, что искал вокруг, я все же нашел в тебе.

Я хотел убежать, я предателем стать хотел,
но из объятий чужих и богатых домов тянет меня к тебе.

Я глядел во сто тысяч зеркал, пытаясь себя найти,
но в лицо твое посмотрел и увидел себя в тебе.

И гляжусь в тебя, словно мы с тобой близнецы,
и о себе говоря, лишь говорю о тебе.

И рисую слова на бумаге слюною и кровью своей
так, что на тысячу строк – тысяча – о тебе.

Вены мои – сотни асфальтовых ласковых змей,
они и вели меня на пути и к себе, и к тебе.

Змеи дорог ты расстелил, томно тянутся под весной –
они знают, как я, что любая весна – о тебе.

И где бы я ни был, увижу тебя я, закрыв глаза,
Твоя кровь – в моих жилах, сердце мое – в тебе.

***

Ночь у моего изголовья, выслушай же меня,
сердце мое пустое – крыса в моей груди,

оно просто скребется и тщится спасти себя,
в лапах безумной кошки, в цепких когтях любви.

Сердце стенки простукивает – клетка ему тесна,
Ночь у моего изголовья, знаешь, о ком стучит?

Во дворце рядом с моим пери живет одна,
глаза у нее – топазы, локоны – гиацинт.

Кожи ее белизна – не упавшему снегу укор,
о губах промолчу, чтоб не смутить рубин.

Она будто тебе сестра – такой же лукавый взор,
но смотрит им сквозь меня ослепительный мой кумир.

Ночь у моего изголовья, достойна она всего:
сокровищ любых городов, хмеля прекрасных вин,

какое там золото, камней драгоценных горы?
Я бы звезду ей с неба, порезавшись, захватил!

Сердца ее куницу в нежность свою б одел,
но сердце ее могучий похитил джинн.

О как хочу я, чтоб злым был он, как ужасный дэв,
но небо, видно, совсем не слышит мои мольбы –

Ночь у моего изголовья, слышишь ли ты их смех?
Доносится даже сейчас из дворца ее рядом с моим,

а я как Маджнун безумный рассказываю тебе,
как крыса из верхних строк кандалы разгрызает свои.

Крыса в груди моей злится, голод пошел ей впрок –
стала только сильнее, что ей теперь мольбы?

о том, что как только вырвется – хлынет на пери кровь –
а_ я_права_не_имею_и_каплей_испачкать_даже_ее_следы…

***

«Да не забудется навек твой взгляд, блуждавший янтарем»,
сказал себе я, в тот же час, себя кочевником нарёк.

И по тебе тоску свою я лишь дороге посвятил,
который год веду рассказ, она мне внемлет. Мы вдвоем

рисуем карты тех земель, куда несет меня печаль.
Иссох любви твоей родник, не ищем новый водоем –

напиться вдосталь – лишь мечта, а то даже глаза сухи,
дорога в грязь превращена, размытая от моих слез.

Дорога стелется как шарф, что позабыла ты надеть,
шарф памяти моей со мной, тебя мне прошлую несет,

ты прошлая зарыта в шерсть, на шею намотал тебя,
ты греешь по ночам, еще, могла бы стать моей петлей.

Так вот с дорогой пополам, мы коротаем долгий путь,
ведем друг друга в никуда, а раньше ты была путем –

прошел, благословляя пыль, осевшую на сапогах,
теперь лишь пыль осталась мне от тех пленительных времен.

И то ли боли я бегу, то ли стремлюсь тебя догнать,
дорогу вечно тороплю, будто преследуем огнем,

И шарф как имя твой несу, оберегая прошлый взгляд
«украдкой письмена любви читавший на лице моем».

Про Ничего

как во вчерашнем стакане чувствуешь – нет ничего
грязные стенки одинокие чаинки и больше ничего

в душе ворох хлама и то совсем не большой бардак
и даже в нем сколько ни мучайся не найти ничего

наскрести бы на пиво на маломальский стиш
наскрести б на кино но не находится ничего

остается касаться своего лица своих плеч и колен
и на вопрос «тебе зябко?» ежиться «ничего…»

еще наберется и подумаешь «ничего себе! чего это я?»
возможно не станет легче но ничего ничего ничего

***

Не первый день мой кусают призраки руки мне.
И спать ложась я от них скрываюсь в безумном сне.

И спать ложась я их прижимаю к своей груди –
Не первый день я страшусь, проснувшись их не найти.

И ночь приходит – они пытаются мне шептать,
А день наступит – я постараюсь им рассказать,

как день прогорклый могу разрушить одним хлопком –
тогда исчезнет все кроме города, и в самом

моем пристанище не останется ни души
кроме поэта Ахмадиева, который отчаянно так спешит

отдаться полночи – ни хлопка не произвести
за день прогорклый, чтобы хоть призраков всех спасти.

А ночью, если хлопок раздастся в такой тиши,
исчезнет город, костер исчезнет, но не спешит

никто из призраков раствориться в сухой ночи,
другой стороной упадет монета моей мечты.

А утром небо накроет землю цветным плащом,
Я раз за разом пытаюсь вспомнить, к кому я шел.

А на закате с небес прольется поток чернил.
К кому – я вспомню, но, подскажите, куда идти?

Не первый день мой кусают призраки руки мне.
И спать ложась я от них скрываюсь в безумном сне.

И спать ложась я их прижимаю к своей груди –
Не первый день я страшусь, проснувшись их не найти.

***

Выдра моего сердца, куница моей души,
божьего сада самый дивный слепой самшит

разве не видишь боли, сочащейся из меня –
стала она рекою, словами любви шумит

ручьи ее и притоки так звонко журчат тебе,
и превращаются в строки, что смог о тебе сложить.

А ты как будто не видишь, откуда течет река,
в воды ее глядишься, умыться в них так спешишь.

Единственное лишь счастье, доступное мне теперь –
когда ты во мне отражаешься, я знаю, зачем я жив.

Прости

Бетта

Волосы твои – реки, улыбка – татуировка, как у моей войны,
крылья чаек – запястья, дождь – голос – как у моей войны,

Я тебя встретил случайно, вдруг поразился, увидев:
вокруг пальцев ластится дым сигаретный как у моей войны.

У тебя что-то во взгляде – и кошка, и василиск,
когда, моргнув, укусила им, понял – как у моей войны.

В лицо твое я смотрел и как в зеркале видел бой,
обжигающе-жаркий и настоящий, как у моей войны.

Взяла бы с собой меня, если бы был я цел,
ведь солдаты тебе нужны точно такие, как у моей войны.

И врагу мы бы оставили только воронки и гамма-лучи,
автограф на теле планеты как у моей войны.

Но ты прошла меня мимо, зная – главная у тебя
особенность: «в живых никто не останется», как у моей войны.

***

Изобилие удивительных приключений – кратчайший путь к вратам Ада.
Рыжий говорит, у него голяк, позвонит, как срастется.

Я сижу, жду Вадяна – вытатуировывать на груди твое имя,
и пишу эти стихи, потому что это единственное что остается

когда идешь за кем-то вроде твоего призрака прочь из пекла,
надеясь, что это дебильное создание не затупит и не обернется.

Mul’t’lock

тебе снилось, что я улыбался, мне снилось, ты не спала.
созвонимся, если сойдем с ума?

в такой компании глупо сходить на нет –
я перекрашу волосы, твои глаза поменяют цвет.

выбери мне имя и что выбрать тебе,
я не в своей тарелке, ты не в своем уме,

у меня в голове опилки*, в сердце твоем фолк-рок**
если замолкнешь, я закроюсь на мультилок.

я пока ухожу под воду, ты выходишь на взлет,
береги себя, а то кто же меня спасет?

не волнуйся только, я тут как всегда – пусть –
со мной ничего не случится, пока я тебе снюсь.

Код для вставки анонса в Ваш блог

Точка Зрения - Lito.Ru
Иван Кожин
: Газели. Сборник стихов.
Стихи о любви, сочетающие в себе элементы средневековой восточной поэзии и современного рока. Местами очень удачно, местами притянуто за уши.
04.02.11

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275 Stack trace: #0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...') #1 {main} thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275