h
Warning: mysql_num_rows() expects parameter 1 to be resource, bool given in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php on line 12
Точка . Зрения - Lito.ru. Александра Созонова: Незнакомка (Рассказ).. Поэты, писатели, современная литература
О проекте | Правила | Help | Редакция | Авторы | Тексты


сделать стартовой | в закладки









Александра Созонова: Незнакомка.

Этот рассказ - мистический. И очень женский.

Слова "женская проза" часто имеют презрительно-негативный оттенок. Подразумевается что-то предсказуемое до последнего слова и даже не вторичное, а третично-четвертичное.
Аналогичного понятия "мужской прозы" нет, хотя её едва ли не больше, чем "женской". Тупые "стрелялки" ничем не лучше штампованных любовных историй.

Мне хотелось бы сломать эту традицию. Называя рассказ Александры Созоновой "женским", я подразумеваю всё лучшее, что может быть связано с этим словом: ум, глубину и искренность.

Читайте.

Редактор отдела прозы, 
Елена Мокрушина

Александра Созонова

Незнакомка

По вечерам над ресторанами,
Горячий воздух дик и глух,
И правит окликами пьяными
Весенний и тлетворный дух…

По ресторанам я не хожу, не люблю… Уютные бары, кафешки на берегу моря, под открытым небом – иное дело. Есть также особая прелесть в диких, удаленных от населенных пунктов местах. К примеру, туристский приют на каменистом побережье Черного моря, в пяти километрах от ближайшего поселка. Дощатый настил, выкрашенный лазоревой краской, зеленая подсветка. Шум прибоя вплетается в музыку. Владелец приюта, он же ди-джей – заводит исключительно шлягеры.
Нужно иметь при себе фонарик. Нет, он мне вовсе не требуется для ходьбы в темноте, разбавленной лишь блеском лунного ломтика, а то и одними звездами. Фонарик следует просто держать в руке, а на изумленный вопрос, откуда я тут взялась (отдыхающие в приюте знают друг друга в лицо), небрежно ответить, что пришла по берегу от одной из «диких» стоянок.
Я знаю, что на следующее утро до указанной стоянки отправятся три-четыре человека, невзирая на жару и труд ходьбы по щебню и валунам. И велико будет их удивление, и глубоко – разочарование, когда окажется, что никого похожего на меня там нет и никогда не было.
Недоумение этих мужчин не разрешится ничем, останется загадкой, беспокоящей и жгучей, поскольку я не появлюсь в приюте ни на следующий вечер, ни когда-либо после. Я не прихожу в одно и то же место дважды.
Уютный полутемный бар на окраине Ниццы. Маленькое кафе в семи метрах от моря в Херсонесе – из окна видны белеющие резные клыки коринфских колонн. Декадентский подвальчик в Таллине, притягивающий колоритную богему… Мне доступно любое место, в любой части света – Акапульку, Стоунхэдж, озеро Чад - но я предпочитаю те, в которых бывала когда-то. Которые чем-то запомнились – если не людьми, то видом из окна, ароматом вина и горящих свечей, музыкой. Комфортные теплые островки, крохотные оазисы расслабления. Знакомые закончатся рано или поздно (учитывая, что я не прихожу в одно и то же место дважды, это случится рано), и придется перейти к исключительно новым, в иных странах и на иных континентах.
Придется освежить французский и выучить испанский.

В некоторых элитных ночных клубах существует членство. Но меня пропускают без звука. Если только охранник при входе не подслеповат – тогда может возникнуть заминка, совсем небольшая: стоит мне поднять на могучего рыцаря глаза – он без слов освобождает проход. Почти всегда сопровождая это простое движение шумным сглатыванием.
И это естественно: я ведь очень долго и тщательно готовлюсь к каждому выходу.
Тело требует многих усилий – особенно кисти рук и шея. Но лицо – на порядок больше. Если б моей целью было вызвать банальное вожделение, насколько упрощалась бы моя задача! Но мне нужно иное. Именно по этой причине, кстати, я не могу совершать свои излюбленные прогулки так часто, как бы мне хотелось: слишком многих затрат, душевных и творческих, требует каждый выход «в свет».
Глаза я всегда творю прозрачно-зеленые. Удлиненные, с неуловимой раскосинкой. Необходимо тончайшее чувство меры: они не должны быть чересчур, по-кукольному, большими.
Из-за специфики мест, в которых я бываю, и времени суток цвет радужки различить трудно – в неоновой подсветке бара, всполохах дискотеки или огоньке свечи на столике. Но все мои собеседники безошибочно определяют их как зеленые. «У вас необыкновенные, изумительные глаза», «изумрудные», «цвета первой майской травы»… Имеющие воображение или литературный вкус дарят более разнообразными эпитетами: «чистейшая морская вода с бликами солнца», «два хризолита», «редкое чудо – зеленый луч на закате»…
Мне нравятся неординарно мыслящие, мнящие себя поэтами. На таких я останавливаю взор подольше.

Ресницы я наращиваю длинные, но очень тонкие. И не густые. При полуопущенных веках они не затеняют зрачки, но словно набрасывают вуаль – две маленьких вуали – делая взгляд неуловимо-загадочным.
Её глаза - как два тумана,
Полуулыбка, полу-плач.
Её глаза – как два обмана…

Я неплохо рисую, с детства. Но, когда дело доходит до носа, каждый раз жалею, что не имею навыков скульптора. Нос – самое трудное. Породистый, точеный, не слишком длинный и не чрезмерно хрупкий в переносице, как у иных жертв пластических хирургов. Крылья ноздрей и крохотная горбинка требуют особенно филигранной работы, близкой к ювелирной. Одно неверное движение – и всё идет насмарку, приходится переделывать заново.
Губы тоже требуют тонкой выделки, но с ними проще. Нужный рисунок обычно получается с первого раза. Не тонкие, но и не пухлые. Ни в коем случае не модный нынче пошлый силикон. Печальные и чуть насмешливые, неяркие – как я уже говорила, мне вовсе не нужно и не интересно будить в окружающих вожделение.
Округлый подбородок. Длинная шея.
Самое сложное – не отдельные черты лица, но их соразмерность и гармония между собой. Мне помогает рисунок: я подробно запечатлела самое удачное творение и теперь всегда сверяюсь с ним, словно художник с натурой.
Но главное, разумеется, не черты и даже не гармония, но выражение. Изгиб губ, трепет век, глубина и тайна зрачков… То, над чем мне совсем не приходится трудиться. Абсолютно.
И перья страуса, склоненные,
В моем качаются мозгу.
И очи синие, бездонные
Цветут на дальнем берегу…
Дело не в том, что они густо-синие (или ярко-синие, или прозрачно-голубые). А в том, как именно смотрела она на поэта. Точнее, мимо поэта, сквозь него. Что было в её взоре?..
В юности, плененная этим стихотворением, околдованная его музыкой, его тайной, я не знала этого. Сейчас – знаю.
И вижу берег зачарованный
И зачарованную даль…

Забыла сказать про волосы. Это единственная деталь моего облика, с которой я экспериментирую. То они пушистые, светло-пепельные, до плеч. То иссиня-черные и прямые, спускаются ниже талии. Порой вихрятся непослушным оранжевым степным пожаром. А если не жаль времени, разноцветные пряди уложены в ассиметричную короткую стрижку.
Волосы – вольность художника. Самый необязательный и самый легкий штрих.
Мне нравится, как они развеваются и щекочут лицо, когда я танцую быстрые танцы. Изредка я это делаю. При этом взоры всех мужчин - да и женщин тоже - прикованы ко мне. Не важно, застыли ли они за столиками, потягивая коктейль, или тоже танцуют.
Приятно ощущать восхищенные и завистливые взгляды. Приятно отдаваться движениям, сливаясь с ритмом. Но всё же я редко позволяю себе подобные выплески. Трудно представить блоковскую Незнакомку, отплясывающую рок-н-ролл, не так ли?
Вот-вот, именно поэтому.
Когда меня приглашают на медленный танец – а это случается частенько - я неизменно отказываю. (Кроме тех случаев, разумеется, когда это делает тот, кого я ищу.) Исключительно из человеколюбия. Я хорошо представляю, что творится с мужчиной, чьи ладони касались моих плеч и талии, чью щеку щекотало моё дыхание, а ухо – мой шепот, чьи зрачки были близко-близко от моих – загадочных и бездонных. Не день, не два – месяцы, а то и годы будет он томиться и тосковать по незнакомке, встреченной в баре или на туристском танцполе.
И каждый вечер в час назначенный,
Иль это только снится мне?..
Снится, снится.
Или сам ты в это время снишься Ей – иной, таинственной гостье.

Интересно писал о моем любимом стихотворении мистик Даниил Андреев. Он считал, что Блок опоэтизировал своё наваждение – влюбленность в одну из демониц инфернального мира, названного им Дуггур. Он ошибся в главном, хотя в чем-то подошел близко - в Незнакомке нет ничего демонического, темного, злого.
Во мне нет ничего демонического.
Я пью восхищение и обожание, смакую, словно шампанское или мартини. Купаюсь в исходящих от мужчин (а порой и от женщин) токах очарованности и горячей высокой тоски. Но - не соблазняю, не растлеваю, не погружаю их души в инфернальные пучины.
Во мне нет ни злобы, ни тьмы.
Есть огромный голод… Или нет, точнее будет назвать - душевная жажда. И эта жажда не имеет отношения к демоническому или вампирическому.
Хотя я ясно отдаю себе отчет, что ни один из мужчин, перебросившийся со мной парой фраз или потанцевавший рядом в искрометном танце, не сможет меня забыть. Никогда. Как не мог забыть, вытравить из души хмельной петербургский поэт свою Незнакомку.

Я упиваюсь восхищением и изумлением – тем, чего мне мучительно недоставало прежде. Но этого мало. Страстные и безумные взоры, жаркий шепот, признания в любви, сразившей наповал с первой секунды – всё это греет и воодушевляет, но не более. Не ради щекочущей нервы мишуры чужих чувств затрачиваю я каждый раз столь колоссальные усилия, творя свой облик.
Я не просто сижу в барах и кафешках, потягивая коктейль или текилу (вкуса, которых, как и следовало ожидать, совершенно не ощущаю). Я выискиваю глазами его – моего мужчину. Моего заветного человека.
Мне недостаточно чужой влюбленности, льющейся на меня. Я хочу гореть, шептать и задыхаться в ответ. Хочу, чтобы мне с той же силой сносило голову и так же бешено гнало кровь по жилам.
Да-да, кровь…
Мне нужно, как воздух (привычка к штампам, от которой никуда не денешься: именно воздух в последнее время мне совсем без надобности), взаимное головокружение.
Такое встречается редко.
Но эти редкие моменты бытия стоят всех затраченных усилий, всех долгих дней и месяцев ожидания.
Взгляд, брошенный в полутьме – украдкой, искоса. Мгновенно зажженная кровь – в обоих, разом – словно лужица бензина от непотушенного окурка.
Несколько необязательных фраз – головокружение мешает расслышать слова, их смысл ускользает… да и нет в них иного смысла, кроме извечного: «Это ты? Ты!»
Бокал вина на двоих, подаренная роза или орхидея – «черная роза в бокале золотого, как небо, аи». Медленный танец. Нет ничего лучше, ничего трепетнее и оглушительнее первого танца и первого поцелуя…

Потом мы выходим вместе – в ночь. Я не люблю гостиницы, мотели и, тем более, съемные комнаты с чужими простынями и кашляющими за тонкой стенкой хозяевами.
Ночь мы проводим на берегу моря. А если не сезон или непогода – в угнанной машине. Я выбираю самую просторную и удобную. Отключить сигнализацию и завести мотор большого труда не составляет. Главное – убедить спутника, что мы не совершаем ничего плохого. Мы и впрямь не делаем ничего плохого – угнанный автомобиль в целости и сохранности отыскивают на следующий день, поскольку нам нет нужды уезжать далеко.
Разумеется, под звездами несравненно лучше, чем в машине. Поэтому лето – моя излюбленная пора, а маленькие поселки на побережье теплого моря – излюбленные места прогулок.
Мне не нужна физическая страсть – радости плоти, как и вкус коктейля, и удовольствие от отличного ужина – для меня не существуют. (Возможно – пока, возможно, это ещё впереди.) Но я отдаюсь своему мужчине – безудержно, со всем вдохновением, со всеми умениями из полузабытой Кама-сутры – чтобы полнота его счастья, его головокружения и райского сумасшествия была абсолютной.

Их было немного. Хватит пальцев, чтобы всех перечислить, - на одной руке.
Двое догадались, кто я. Один – молча оделся и ушел, и я не знаю, что с ним стало впоследствии. Другой сошел с ума в течение двух минут, у меня на глазах.
Никогда не забуду этой картины: как меняется лицо человека – умное, открытое, нервное – стремительно седеют волосы, заполняются белесой мутью глаза, речь превращается в судорожные обрывки, полные невнятного ужаса и дикой тоски.
И тот, и другой были первыми. Я учусь на своих ошибках. Начиная с третьего, я прилагала все силы, все навыки и умения, чтобы подобного больше не произошло. И у меня получалось.
Трое остальных просыпались абсолютно счастливыми. И моя записка, придавленная галькой или оставленная на переднем сидении, ласковая, поверхностно-торопливая, не омрачала их счастья: они были уверены, что найдут меня и безумная, ирреальная страсть будет длиться и длиться.
Я ускользала на рассвете. Даже раньше – в предрассветных сумерках. Когда сон наиболее крепок, а солнечные лучи - мои враги и разоблачители – ещё не протянулись из облаков над морской гладью.
На меня нельзя смотреть при солнечном свете. Тот, сошедший с ума, увидел меня после рассвета – я замешкалась, медля уходить, любуясь его пушистыми ресницами и резкими бровями, полуулыбкой, раскинутыми в истоме руками с выпуклыми веточками вен и дивным оттенком кожи – смуглым, розовеющим от крови и первых солнечных лучей.
Он слишком резко проснулся.
Я не успела ни отпрянуть, ни отвернуться.

Если совсем честно – а есть ли смысл обманывать себя? – я не знаю, что стало с теми тремя, что крепко спали в тот миг, когда я прощалась с ними.
Надеюсь, они живы-здоровы.
Надеюсь, их рассудок не помутился.
Но вполне допускаю, что чувство оказалось таким сильным и неожиданным, подобным цунами, что их разум не выдержал. Или же – не вынесла их воля к жизни, и они покончили с собой.
Не знаю, не знаю…
И, честно говоря, не стремлюсь узнать.

Я не демоница, не посланница преисподней. Я не желаю зла тем, кому выпало редкое счастье (и оно же - чудовищное несчастье) попасться на мои ненасытные, жадные очи.
К тому же и мне каждое расставание дается нелегко - долго прихожу в себя, восстанавливаю душевное равновесие, выздоравливаю от бурной страсти.
Все дело в том, что за время своей жизни в плотном теле я очень изголодалась по любви. Она не была короткой, моя земная жизнь - полвека с лишним, но любви – счастливой, взаимной – было отпущено до обидного мало. Жалкие крохи. «Ста часов счастья», как поется в песне, у меня бы не набралось.
Два коротких романа, закончившихся разрывом, унижением и долго не утихавшей болью. Безрадостный брак по схеме «встретились два одиночества», продержавшийся всего полтора года.
И всё.
И всё!..
Месяцы и годы депрессии, апатия и тоска, балансирование на грани психушки и клиники неврозов…

От нехватки банального «женского счастья» и хронического одиночества я углубилась в эзотерику. Прочла десятки мудреных книжек. Стала отшельницей, сухой и безмолвной, не от мира сего.
В пятьдесят шесть благополучно и быстро перешла в мир иной посредством обширного инфаркта. (Помню, последним земным чувством было огромное облегчение.) И вот тут мне пригодились почерпнутые из книжек знания и врожденные умения - благодаря им, я превратила себя в подобие блоковской Незнакомки.
Дежавю – думаю, мои возлюбленные жертвы и прочие посетители ночных баров испытывали это чувство: мимолетное ощущение чего-то знакомого и чудесного, уже случавшегося когда-то давно.
Поскольку вряд ли найдется человек, который бы не знал это дивное и странное стихотворение.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна…

Труднее всего имитировать биение сердца и теплую кровь. Поначалу у меня долго не получались необходимые 36,6 градусов. Либо меньше – и тогда мужчины вздрагивали от моих ледяных прикосновений. Либо перебор – и тогда собеседники, беря, словно невзначай, за руку, испуганно спрашивали, нет ли у меня лихорадки.
И ещё – я, кажется, упоминала об этом: не имея профессиональных навыков скульптора, очень трудно творить нос. Идеально красивый, породистый, с тонкой переносицей и маленькой горбинкой.
Все остальное относительно просто.


Код для вставки анонса в Ваш блог

Точка Зрения - Lito.Ru
Александра Созонова
: Незнакомка. Рассказ.
Очень женский рассказ. И очень, надо сказать, искренний.
27.11.10

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275 Stack trace: #0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...') #1 {main} thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275