В первый класс!
Мама сообщила Танюшке радостную весть, её записали в школу в первый «В» класс к Марии Пантелеевне. Этого известия девчушка ждала давно. Еще в начале лета ее подружка и тезка с первого этажа рассказывала о Марии Пантелеевне и говорила, что возможно, её, учительницу, оставят на первом классе, и что весь их класс просто в слезах, так им жалко расставаться с Марией Пантелеевной. Вообще Таня Аликбаева была старше Танюшки только на полгода, но уже закончила первый класс. А Танюшка только осенью пойдет в первый класс и все потому, что день рождения у нее, аж, в ноябре месяце.
Вечером подружки – Танюшки, как их звала мама, сидели в темной кладовке на огромном сундуке с горбатой крышкой, и Танюшка-первоклашка снова и снова просила свою подругу рассказать про, теперь уже её, учительницу, которую она успела полюбить всем сердцем, как только может любить семилетний ребенок. Второклашка охотно делилась всем, что знала. Как нужно за партой сидеть, руку поднимать; на переменах между уроками можно отдохнуть, но только бегать нельзя, а кушать все идут в столовую. Но Танюшке больше всего нравилось слушать про учительницу.
- Мария Пантелеевна, она самая красивая…
- Какая?
- У нее такая прическа высокая, а внизу кудряшки; глаза синие и добрые и всегда как будто улыбаются; она никогда не ругается даже, когда кто-нибудь балуется. У нас Мишка все время разговаривал, а она встанет около него и все, он и молчит. Она очень добрая и строгая, оценки строго ставит.
- А если у меня не получится, то двойку поставит? – с тревогой спросила первоклашка.
- Нет! У тебя все получится, оценку ведь не сразу ставят, а когда научишься. Поняла?
- Поняла. Я буду стараться. Я хочу, чтобы Мария Пантелеевна меня тоже полюбила.
- Полюбит! Она всех любит, у нее нет любимчиков, ну, то есть все любимчики! Ха-ха! Я завтра на все лето к бабушке уезжаю, ты будешь скучать?
- Конечно, буду скучать! Тонька еще маленькая, с ней, о чем говорить? С ней только в куклы играть.
Наконец закончилось тягучее дождливое лето. Все готово к учебному году. Спальня превратилась в детскую комнату, в которой разместились они с братишкой. Большой стол, за которым занимается папа, застелен новой клеенкой, на Танюшкиной половине сложенные в аккуратные стопочки лежат: тетради, книжки, карандаши, точилки, касса для букв, которую Танюшка помогала маме шить и разрезать буквы и цифры. На подставке стоит чернильница непроливайка. Ее трогать нельзя! Ручки с перышками стоят как солдатики в синем стаканчике. В Танюшкином пенале лежать остро заточенные карандаши, резинка и точилка. Все такое новенькое и красивое. Школа – это так интересно, там каждый день будет что-нибудь новое, необычное. Научат читать, писать, считать. Конечно, Танюшка уже знает буквы и цифры, даже умеет считать до ста. Но так хочется узнать о других странах, о звездах, о древности и еще такое, о чем и не знаешь!
Школьное форменное платье из мягкой коричневой шерсти: воротник стоечкой, длинные рукава с манжетами на пуговичках, юбочка в широкую складку. Мама подкоротила платье, купленное на вырост, отутюжила; под пристальным взглядом дочери наживила кружевные манжеты и воротничок. Парадный белый фартук накрахмален до хруста, сияет как новогодняя снежинка. Все готово и ждет свою хозяйку–первоклашку!
Завтра в школу. Еще раз, наверное, уже в сотый, проверив содержимое своего портфеля и с гордостью оглядев форму, Танюшка залезла под одеяло, но сон не шел. Она очень боялась проспать, и поэтому все время просыпалась, прислушивалась и смотрела в окно. Еще темно…
- Танюшка! Вставай, школу проспишь!
Казалось, только что была ночь. Ура, утро!
Первого сентября было неожиданно теплым. В отутюженном форменном платье и парадном белом фартуке, с туго заплетенными и сложенными в корзиночку косичками, украшенными двумя белыми капроновыми бантами, сжимая в одной руке букет разноцветных астр– для своей любимой учительницы, а в другой–новый из самой настоящей кожи портфель с блестящей застежкой, Танюшка гордая и счастливая вышагивала рядом с мамой.
«Ну, где же она, моя Мария Пантелеевна», - думала нетерпеливая девчушка, рассматривая выстроившихся напротив первоклассников в линейку учителей: «Вот эта,- взгляд её быстрых глазок остановился, - точно она, самая красивая»
Выбор упал на миловидную с высокой прической и очень добрым лицом учительницу: «На подбородке ямочка, всё как Танька говорила…»
Зазвенел колокольчик в руках бегущей по кругу первоклассницы, учителя пошли к своим классам.
- Угадала, ура!! это она!!
Танюшка с этого момента почти ничего не слышала от переполнявшего её счастья.
Так началась школьная жизнь маленькой девочки. Да ради такой учительницы она готова была сидеть целыми вечерами и выписывать карандашом палочки и крючочки, петельки и кружочки. Каждый день был радостью, потому что эти добрые глаза и этот ласковый голос встречали её с утра и провожали домой.
И вдруг, примерно через неделю, мама говорит, что открылась новая школа и её, Танюшку, как и многих детей из их дома перевели в эту новую школу.
- Вместе с Марией Пантелеевной? - на всякий случай поинтересовалась настороженно дочь.
- Нет, Мария Пантелеевна останется в старой школе, а ты перейдешь в новую, красивую…
- Не-еет, ни за что на свете! Я туда не пойду!!…
Сначала мама и даже папа уговаривали и убеждали, потом её начали, ругать, приказывать, кричать… Но она стояла на своем. Обливаясь самыми горькими слезами, она тоже уже в истерике кричала, что вообще не будет тогда ходить в школу:
- И пусть я никогда не научусь, но я туда не пойду, я все равно оттуда сбегу к моей Марии Пантелеевне, она добрая, она меня не отдаст в другую школу… Танюшкиному горю не было предела, она не могла поверить такой несправедливости…
Мама, никак не ожидавшая такой реакции своей первоклассницы, на следующий день пошла в школу вместе с дочерью. Разговор с директором был не простым, но, помня, как её ребенок был несчастлив весь вечер и какой страх был в распухших от слез глазах, мать твердо стояла на своем:
- Оставьте её в этом классе, ведь можно перевести другого ребенка, для нее это такая трагедия, она так привязалась к учительнице…
Танюшку оставили в покое, больше никто не начинал с ней разговор о переходе в другую школу, но долго еще она тревожилась, заглядывала маме в глаза, боялась спросить… А мама как будто забыла и ничего больше не говорила о новой школе.
Зеркала.
Перед выходом Татьяна глянула в зеркало и, вдруг, нахлынуло воспоминание: «Ах, уж эти зеркала! Как давно это было! »
* * *
Она пришла поиграть к соседке Тоне. Их квартиры были рядом, и они часто захаживали друг к другу в гости. Тонька в одних трусах и майке стояла в дальней комнате около кровати, держась за никелированную спинку, она усердно приседала, раздвигая колени в стороны, даже язык высунула. Увидев подружку, она призывно замахала рукой.
Таня, меня в хариграфию записали!
– Куда-аа?
– В балет! Ты что, не знаешь? – Тонька воображала, она была младше Танюшки на год, а вот знает больше.
– Ты и на пальцах будешь танцевать?
– Конечно! Пойдем со мной. Мама, мама, Таня тоже хочет в хариграфию…
– Хо – ре – о – графия, – поправила Тоньку тетя Тамара, Тонькина мама.
– Покажи Тане, какую юбочку нужно сшить.
Тоня, потряхивая своими белыми кудряшками, потянула оторопевшую подругу в кладовку.
– Смотри, юбка должна быть белой с разрезами, а трусы и майка черные, еще белые носки и тапочки…
– А чего это она рваная? – Танюшка с недоумением вертела в руках странную юбку.
– Не рваная, а с разрезами! А скоро мне купальник купят настоящий как у балерин…
– Девочки, идите смотрите свой балет, – позвала из комнаты тетя Тамара, звучал вальс, девчушки устроились прямо на полу поближе к экрану. На голубом экране балерины в легких невесомых пачках кружились в танце.
Танюшка представила себя в белом летящем платье, вот она бежит на пальчиках! Па – да – па – дапа! кружится – па – па – па – да – дапа – па – па, как красиво!
Мама сшила белую юбочку из ситца, приготовила белые носочки и тапочки, все лежало в специальном мешочке. Счастливая и чуть дрожащая от волнения, уже переодетая как все девочки Танюшка, вцепившись в Тонькину руку, перешагнула порог балетного класса.
Что за чудо! Все стены в зеркалах, куда ни посмотри всюду ты…В углу занял свое место рояль: огромный, сверкающий черным лаком, он мягко отражал яркий свет бесчисленного множества ламп. Аж, дух захватило! Концертмейстер перебирает клавиши быстрыми тонкими пальцами, то ли музыка, то ли гамма. Прислонившись к изогнутому боку рояля, пожилая полная дама бархатным басом дает указания, за плавным грациозным движением её руки тянется шлейф голубого дымка от зажатой между пальцев длинной папиросы. Педагог – бывшая балерина, Эмма Николаевна, была полной противоположностью всем представлениям Танюшки о балеринах. Пораженная столь необычным и неожиданным зрелищем, Танюшка застыла по середине зала.
– Начинаем! По местам! Почему еще не на месте? Ты новенькая? – девочки разбежались по своим местам, а оставшаяся стоять Танюшка увидела на себе строгий оценивающий взгляд темных глаз. Не дождавшись ответа, глаза все же улыбнулись:
– Здесь вставай, – новая длинная папироска указала Танюшке почти в самый конец мгновенно образовавшейся живой линейки.
– Смотри, что я буду показывать, и старайся повторить.
– Начинаем! Первая позиция, гранд – плие, на четыре четверти, и раз – два – три – четыре, медленно, коленочки в стороны, И – раз – два, спинку держим прямо, не клюем, смотрим перед собой, – бархатный голос звучал успокаивающе…
Танюшка старалась: все повторяла, тянула пальчики, делала круглой руку, приседала, разводя колени, вставала в позиции (ей ведь Тоня все дома показа). Зеркальная стена беспристрастно отражала каждое движение и позу тридцати таких одинаковых и таких одновременно разных девчушек.
– Раз – два – три, тянем носочек, тянем, музыку слушаем, смотрим на руку…куда смотрим…почему глаза в пол…Руку опустили – три. Поворот и с другой ноги. И – и, начали, раз – два – три – и – раз – два – три…
Как Танюшка ни старалась все время выбивалась из общей линии – зеркало все отражало! Эмма Николаевна несколько раз подходила, и ее жесткие сильные пальцы ставили на место ногу, локоть, колени, плечи, пальцы…
Наконец объявили перерыв. Все разбрелись. Танюшка подошла к Тоне.
– Я в зеркало видела, у тебя все получилось, – успокаивала подруга.
– После перерыва будем на середине все делать, не держаться.
На середине оказалось все еще труднее. Танюшка то и дело качалась, чуть не падая, и спотыкалась.
– Ну, все, …меня не возьмут, – то и дело проносилось в ее голове.
Из зеркала на Танюшку смотрела она сама, зацепившись взглядом на свое отражение, ей даже стало казаться, что она меньше качается.
– Прощальный поклон! – прозвучало как гром.
Все выстроились в полукруг.
– Ну, что мои пташечки, хорошо. Кто у нас новенькая?
– Как зовут?
– Таня.
– Почему так не весело? Тебе понравилось? Подойди ко мне, я тебя запишу…Всем спасибо, до свидания.
Зазвучала музыка, девочки одна за другой делали поклон реверанс и убегали в раздевалку.
– Легче, легче бежим, на одних пальчиках, …легче, легче!
Уставшая, но счастливая Танюшка шла домой, рядом, не умолкая, о чем-то тараторила Тонька, а у нее в ушах звучали «Осенний вальс» и строгим метрономом счет: раз – два – три, раз – два – три. . .
– А на пальцах мы, когда будем танцевать?
– Это только в третьем классе, нам выдадут специальные тапочки, пуанты называются, – многозначительно, со знанием дела, сообщила Тоня.
Опять воображает!
– Мне больше всего зеркала понравились! Они помогают! Зацеплюсь за отражение и держусь за него, здорово! Зеркала, зеркала никуда от вас не скроешься!
Ах, уж эти зеркала и помощники и предатели. Шло время, менялось отражение. Первый робкие плие сменили грациозные арабески и аттитюды, легкие и стремительные падабуре, головокружительные пируэты и шенэ…Засмотрится порой Танюшка на свое отражение, а видит себя летящую в прыжке или кружащуюся в шенэ… И, вернет к действительности бархатный бас с хрипотцой:
– Таня, ты опять не туда смотришь, ногами работай, спину держи, не отставай!
* * *
Ах, зеркала, в вас отражение юности и легкости моей!
Копилка
На комоде стояла фарфоровая статуэтка кошки, это была серая кошечка с зелеными глазами, на голове щель, в которую бросали монетки. Отец бросал туда монетки иногда просил бросить монетку Танюшку.
- Вот заполним копилку и я куплю мотоцикл, - говорил, смеясь, отец.
Когда родителей не было дома Танюшка брала кошку в руки и проверяла сколько там накопилось, так хотелось побыстрее мотоцикл. Монетки глухо звякали в брюхе у кошки, нет в лапах, до брюха далеко. Шло время, кошка тяжелела, теперь точно до брюха накопилось. Танюшка трясла копилку, чтобы понять хватит ли на мотоцикл.
Вот Тонькин папа, купил мотоцикл, большой с коляской. Дядя Вася всех катал во дворе и даже маленького Славика.
Б-ба-бах-х!!
Выскользнувшая из рук кошка разлетелась вдребезги, монеты раскатились по полу во все стороны
!!!
Ужас объял Танюшку. Что будет?! Папа скоро придет с работы, надо быстро все собрать. Обливаясь слезами и кленя себя, Танюшка собрала Кошкины осколки, монетки сколько нашла, все это она положила на круглый стол посередине большой комнаты, а сама спряталась в кладовке на горбатом сундуке. Не сразу найдут!
Папа пришел, она слышала, как щелкнул замок в двери. Сейчас в комнату зайдет, … Тишина… …
- Ого! – маленькое сердечко ушло в пятки.
На кухню пошел. Танюшка больше не могла сидеть в своем укромном уголочке. Она тихо сползла с сундука, опустив голову, вышла из укрытия.
Увидев дочь с опущенной головой, отец сразу догадался чьих рук эта куча мусора, в которую превратилась копилка. Как ни в чем не бывало, даже весело, он спросил у дочки:
- Ты дома? А я думал ты на балете. Видела кошку?
- Да. – может не говорить?- пап, а ты посчитал сколько там денежек?
- Нет, еще не считал, - спокойно ответил отец.
- Хватит на мотоцикл?
- Нет, ты что!? там же копейки…
- А ты не сердишься, пап, она упала, нечаянно, я не хотела разбивать, она такая красивая была – Танюшка готова была разрыдаться от стыда
- Упала? – отец подозрительно посмотрел на дочь.
- Да, я взяла, чтобы посмотреть сколько там, а она упала… и все, разбилась! – от страха она даже не могла заплакать, а так хотелось заплакать
- Ладно, пойдем, посчитаем - сколько там накопилось?
…………………..
- На мороженое хватит, держи, а это маме отдадим. Ты уроки выучила?...
- Папочка, я люблю тебя, - и Танюшка расплакалась.
Шутница-ученица
Танюшка училась в первом классе. Позади остались тетради в косую линеечку и первый букварь. На столе стояла чернильница-непроливайка, наполненная фиолетовыми чернилами, рядом лежали новенькая чистенькая войлочная «чистилка» для пера с красивой золоченой кнопкой, остро заточенные карандаши, ластик. Нужно ничего не забыть, все положить в портфель. Вот папа подточил карандаши и подарил в честь новой четверти новую ручку блестящую красную с новыми блестящими перышками. Все это оправилось в свой домик, видавший виды деревянный пенал. Родная речь, Арифметика и Грамматика уже в портфеле, новые аккуратно, под неусыпным маминым контролем, подписанные тетради тоже уже лежали в папке, а папка в портфеле. Ну, просто образцовая ученица! Завтра начинается новая четверть.
Как соскучилась Танюшка по школе по Марии Пантелеевне… Каникулы были заполнены событиями городского масштаба, она ведь теперь, ну, просто знаменитость - лучший конферансье! Это так здорово! Не напрасно они с мамой учили этот длиннющий стих! Голос у Танюшки был звонкий, и ей поручили выучить и читать стихотворение Агнии Барто про первый класс. Танюшке так нравилось его читать, и читала она его с таким выражением, что на школьном конкурсе первое место заняла, а потом и на городском! А потом ей поручили объявлять номера на заключительном концерте, а теперь все так здорово!
Блестящий кожаный портфельчик раскачивался из стороны в сторону как маятник старинных часов. По радио утром сказали, что сегодня день смеха и все друг друга разыгрывают… Приходилось постоянно отвлекаться от своих важных мыслей, потому что на пути то и дело возникали препятствия: вот озерцо сверкающих хрустящих льдинок, а вот море разливанное, его можно обойти, но интересней пройти по айсбергам. …
Что бы такое придумать? Но ничего умного в голову не приходило, так - всякие глупости, которые уже слышала по радио: про белую спину, пожар…
-Ой, Мария Пантелеевна, - вскрикнула радостно Танюшка, увидев идущую по коридору свою любимую учительницу, - Здравствуйте, с праздником!
- Здравствуй, что-то ты такая задумчивая идешь?
- А? А я чуть не забыла, вас директор просила зайти к ней в кабинет, да-да, к ней в кабинет – не веря своим ушам, сказала Танюшка на полном серьёзе.
- Спасибо, иди в класс, - ласковые глаза улыбались, добрая рука подтолкнула ее вперед к классу.
Вприпрыжку Танюшка помчалась в класс.
***
- Маргарита Федоровна, здравствуйте! - Приоткрыв дверь, сказала молодая учительница начальных классов, звенел звонок на урок, - Вы вызывали меня?
Директор вопросительно посмотрела на вошедшую учительницу.
- Нет, а что случилось?
- Нет? Нет, ничего не случилось, извините, мне сказали, что вы меня просили зайти к вам в кабинет…
- ??? – брови директора поползли вверх
***
- Ребята, что сейчас будет?! Что будет!? Я Марию Пантелеевну разыграла, сказала, что ее директор вызывает, давайте её встретим тихо-тихо, а она подумает, что в классе пусто…
- Ага, под парты спрячемся
В классе началось такое оживление, что ни о какой тишине и речи быть не могло. Прозвенел второй звонок. Все расселись по партам.
- Я же говорю, к директору пошла, ой, что сейчас будет?...
Через несколько минут пришла учительница, как всегда спокойная, ласковая.
- Здравствуйте, дети! Садитесь.
Танюшка тянет руку
- Да, Таня, что ?
- А вы к директору ходили, - продолжая не верить собственной наглости, улыбаясь до самых ушей, спросила Танюшка
- Да, но она сказала, что не вызывала меня? – в глазах вопрос
- Конечно, не вызывала! Я же пошутила, сегодня же праздник смеха, «первый апрель - никому не верь!», ха-ха-ха, - смех так и рвался наружу… весь класс смеялся, смеялась и Мария Пантелеевна.
- Хорошее начало новой четверти, ну, а теперь давайте успокоимся и начнем урок…
***
На перемене Мария Пантелеевна пошла в кабинет к директору.
- Вы, представляете, это ученица пошутила, да так серьёзно мне сказала, что я поверила, прихожу в класс, а она мне, - сегодня же первое апреля – день смеха…
- Это кто у вас такая шутница ?
- Таня Калинина…
- Она еще и шутница !
Директор знала об этой ученице, это та самая девочка, за которую в сентябре мать просила и которая принесла школе первое место в городском конкурсе художественной самодеятельности. Вот девчонка!
На одной из перемен директор специально пошла по коридору, где были первые классы, чтобы заглянуть в первый «В»… Рыжие косички уложенные в корзиночку она нашла сразу, дети увидев директора у себя в классе, стушевались, притихли…
- Ничего, ничего, отдыхайте, - они встретились глазами: озорные зеленые и мудрые добрые учительские.
***
Первый школьный день новой четверти был позади, настроение было превосходным, портфель как всегда качался маятником, перелетая из одной руки в другую. Как это у меня шутка получилась, даже директор пришла посмотреть на меня! Ха-ха-ха, все внутри смеялось радостью!
- Ай, да я, шутница-ученица, - солнышко пригревало по-весеннему, примерзшие утром ручейки уже проснулись и бежали, унося в неведомую даль щепки… Можно запруду сделать, она поставила в ручей ногу, ручеек остановился на мгновение, надулся и, перевалив через неожиданное препятствие, упал водопадом, помчался дальше… некогда ему …
Домой!
Танюшка не собиралась домой. Уроки закончились, она была дежурной. Это она любила. Выпроводила всех из класса. Мария Пантелеевна сидела за учительским столом, склонившись над тетрадками. Сегодня писали диктант. Проверяет!
Подбирая бумажки, Танюшка как бы невзначай подошла к столу. Стопка непроверенных тетрадей еще высока. Взяла тряпку и начала мыть доску, а на самом деле заглядывала через плечо, но ничего не разглядела.
- Таня, ты все вымыла? Тебе пора домой, - мягко сказала Мария Пантелеевна. Она давно уже наблюдала за Танюшкой и видела все её маневры вокруг стола. – Мама тебя опять потеряет. – Напомнила учительница.
- Да, я уже все, а Вы мою тетрадку проверили?
- Вот сейчас проверяю, - смотрит, улыбается.
- И как там? – с замиранием сердца, спросила Танюшка.
- Поставила тебе четыре, три ошибки, исправления. Завтра увидишь на уроке, а теперь домой.
- Мама на работе и меня не потеряет, - успокоила Танюшка то ли себя, то ли учительницу, - но я уже бегу, мне же пол дома надо вымыть!
Как же это она забыла. Еще с вечера они с мамой договорились, что она, Танюшка, теперь большая и самостоятельная. Придет из школы вóвремя, вымоет пол и сделает уроки сама, а мама вечером придет и проверит.
Домой, домой, твердила Танюшка сама себе. Да-да прямо домой. Изо всех сил она держала эту мысль в уме. Думаете это просто? Когда вокруг всего так много. Вон старшеклассники вывесили стенгазету, стоят, смеются… пойти посмотреть? Ой, нет, завтра посмотрю, удержавшись от искушения, промчалась пулей. В раздевалке тетя Маруся, такая смешная, её хохлушкой все называют, а Танюшке нравится с ней поговорить, чудно она говорит.
- Та! Дивчина, ты чóго так поздно?
- Я дежурила, парты мыла, доску. А мы диктант писали и мне четверку поставили! – наконец-то она могла чем-то похвастаться.
- Молодчинка, беги ужó, мамо твоя тэбэ шукаить опъять?
Танюшка знала: шукает – это «ищет» по-украински.
- Нет, она на работе, вечером придет поздно, а мне еще пол дома вымыть надо!
- Беги, трудяга, та зараз домой беги!
Тетя Маруся проводила Танюшку до дверей школы.
- Вот, дивчина, шо ей тут? медом намазано, ни выпроводишь ее.
Танюшка держала шаг, в такт своей любимой песенки размахивала портфелем. Была осень, листья давно опали и почернели, голые ветви тополей, застыли в ожидании теплого снежного покрывала. Сбежав с горы, пройдя мимо почетного караула тополей, Танюшка приближалась к цели своего путешествия, вот дом. Начинал накрапывать дождик, который окончательно загнал её домой.
Сбросив с себя пальто и шапку, вышагнув из сапожек, Танюшка прямиком направилась к проигрывателю. Любимая пластинка уже лежала на бархатном зеленом круге радиолы.
- Вот так! Она повернула ручку на всю громкость.
Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Во всю мочь она подпевала хору
Вот было б здорово в компании такой
Давай парни…
В двери позвонили. Это Тонька. Услышала!
Вымыть пол и выучить уроки Танюшке в это день так и не удалось, но зато из школы она пришла вóвремя!!
Курица-партизанка
Весна была в самом разгаре, восторг от первомайской демонстрации, на которую Танюшка ходила впервые самостоятельно, переполнял её… Не меньше чем в сотый раз она взахлеб рассказывала маме, как они, ну, девчонки в белых косынках с красными крестами, с санитарными сумками и повязками вели мальчишек, которые были ранеными бойцами с забинтованными головами, руками и ногами… А в апреле на уроках труда она научилась делать настоящий яблоневый цвет, вот, если бы дома была папиросная бумага, ну, такая тоненькая почти прозрачная, из нее еще снежинки на Новый Год делали, и еще проволока тоненькая нужна, серединки можно покрасить желтой и красной красками.
Мама стояла у плиты, помешивая кашу, слушала рассказы своей Танюши-болтуши и ей вдруг, вспомнилось свое детство.
* * *
Они жили в маленьком Уральском городке Чусовом, в который переехали из деревни, после того как умерла ее младшая сестренка от скарлатины. Мать устроилась работать на завод, а ее, Зину, определили в четвертый класс. Хорошо, что ростом она была невелика, и внешне не выделялась среди одноклассников, которые были на год-два младше ее. Это была предвоенная зима. Помнит, как взрослые на общей кухне перешептывались о том, что войны не избежать.
Они с матерью снимали даже не комнату, а угол. Знакомая какой-то дальней родственницы приютила их за шторкой в своей комнате, где они жили вдвоем с мужем. Он-то и помог матери устроиться на работу и получить чернорабочий паек. У них был топчан, на котором они спали, комод с большими ящиками. На комоде стояло зеркало и чтобы в него посмотреться Зине приходилось вставать на табурет.
К первому мая мать получила отрез ситца и сшила два платья: себе и ей. «Раньше к Пасхе подарки готовили, теперь к Первому мая», - приговаривала мать примеряя, на дочь новое ситцевое платьице.
- Какую такую Пасху? – поинтересовалась круглолицая Зина.
- Это в ранешние времена такой праздник был, тебе не надо об этом говорить, - и мать прижала к ее рту свой натруженный шершавый палец.
А потом они с матерью в одинаковых новеньких платьях шли в колонне и несли украшенные белыми цветами веточки, махали ими и кричали «Ура-а-а!» Мать уложила свою толстую косу венчиком, предмет зависти всех женщин, щеки разрумянились, в синих глазах светились огоньки счастья. Высокая статная, про таких говорят: кровь с молоком. Какой-то по всему видать начальник в парусиновом костюме подошел к матери и, явно недовольным тоном говорил:
- Такая молодая, а накрасили себе брови щеки, иди-ка умойся, молодуха!
- Да что вы, я и не красилась, отродясь, - мать поплевала на палец и потерла по бровям и залившимся багровой краской щекам, показывая чистую руку, - это я такая от природы из деревни я.
- А я сказал, умойся! – рявкнул обескураженный начальник и быстро ушел.
* * *
– Мам, ты меня не слушаешь…а скоро праздник Победы, – Танюшка подошла и дернула мать за руку
- А у нас папа воевал? –
- Нет.
- Мама, а ты войну видела?
- Нет, мы с бабушкой, когда война началась, жили в Чусовом, бабушка работала в конторе, а я в школу ходила, пока к тетке Степане в деревню не уехала. Маму, то есть бабушку твою, осудили и послали работать на завод на самую тяжелую работу, но кормили…
- За что-о-о? Мама, за что осудили?
- Она с женщинами ходила в поле за город, и они там искали картошки, которые остались не собранными или гнилые, вот за это и осудили.
- Почему?
- Тогда все нужно было отдавать для фронта, а нам кушать вообще нечего было, у бабушки карточки своровали, а потом сказали, что карточки будут давать только тем, кто на заводе эвакуированном работает, вот бабушка и пошла картошку искать в поле, чтобы нам было что кушать.
- А ты как?
- А я собрала вещи, соседка по комнате мне помогла и поехала к тете Степане, бабушкиной сестре в деревню, с Урала на Вятку… - мама задумалась, вспоминая те тяжелые времена. - Ох, трудная была дорога, не знала даже, доберусь ли живая. В одном доме я ночевала, а хозяйка видит девочка одна с узелком, узелок мой взяла, говорит, приберу, чтобы никто не взял, спать уложила. Утром я встала, а в узелке продуктов нет, да и вещи, что получше – шаль была пуховая, нет ничего. А она мне иди, иди деточка, там машина сейчас уйдет, следующей не будет долго. Так я и уехала без еды и без шали. Была уже осень, холодно… ехали в кузове, помню, какая-то женщина меня к себе под пальто спрятала, иначе бы замерзла. Приехала к тете у нее своих едаков пятеро, я шестая. Приняла меня, говорит: где пять там и шесть. Поэтому и любит меня как родную.
- Мама, а там немцы были?
- Нет, это от фронта далеко было.
- А у нас кто был на войне?
- Дедушка, наверно, был, не знаю, он ведь нам не писал.
- А к нам завтра придут про войну рассказывать, кто на войне был…
Веселость куда-то улетела, было как-то грустно и жалко маму.
- Мама, а ты уже большая была?
- Постарше, чем ты сейчас, мне 12 лет было, спи уже…
Танюшка долго ворочалась с боку на бок и не могла заснуть. Утром не стало веселей, потому что сразу вспомнился мамин рассказ. По радио пели песни о войне, рассказывали о войне, о ветеранах, о героях войны.
В школьном коридоре ребята, раскрыв рты смотрели на ветеранов с орденами и медалями, казалось, в каждый класс пришел участник войны. В Танюшкин класс тоже приходил ветеран трудового фронта и рассказывал, как они спали около станков, домой не ходили, сил не было. Танюшка вспомнила про мамин рассказ, про картошку, про бабушку и промолчала, никому не рассказала.
- Мария Пантелеевна, а вы видели войну?
- Да, ребятки, видела. Во время войны мы жили в деревне под Кривым Рогом, это город на Украине. Немцы проходили через нашу деревню несколько раз, но село у нас было маленькое и они у нас не останавливались жить. Но когда проезжали, то обязательно все отбирали, что было съедобного или что можно съесть. Нас детей всегда прятали или отсылали из села. Была у нас курица пеструшка, яйца несла исправно. Как только заслышит стрекотание мотоциклов немецких - прячется. Уедут немцы, она выйдет из своего укрытия. Мы её прозвали курица-партизанка, никто не знал, где она прячется. Немцы видят яйца, значит - курица должна быть, весь дом, весь двор перероют, не могут найти. Так всю войну нас эта курица яйцами и кормила. Я хоть маленькой была, но про курицу это помню.
Не удалось Танюшке посмотреть и поговорить с настоящим ветераном-героем войны с орденами и медалями, но на следующий год к ним в класс обязательно придет самый настоящий герой! В войну даже курицы были партизанами, во как! Глаза закрывались, сон мешал сосредоточиться, Танюшка видит: около белой украинской хатки курица пеструшка роет ямку и прячется в ней, вот почему её найти не могли…
Облака
Каблучки новеньких туфелек звонко цокали по асфальту, пустой бидон для молока маятником качался в такт, Танюшка шла привычной дорогой к бабушке. Путь был не близкий и чтобы как-то скоротать время и развеселить себя, она сочиняла, ведь это так здорово – идешь, а слова сами складываются:
Иду я по дорожке
В новеньких туфлях…
И пустой бидончик
у меня в руках…
Солнышко светит,
Деревья плывут…
Как хорошо…
Люди идут
Переждав встречных прохожих, юная поэтесса продолжала, шаг её замедлился, где-то внутри зазвучала мелодия вальса:
Я иду, плыву как будто
Надо мною в вышине
Пролетают, проплывают
Белым паром облака
? ? ? Нет…
[i]Надо мною высота[/i],
Пролетают, проплывают
Белым паром облака!
Вот одно как будто слоник,
А другое-словно лев…
Зоопарк на небосклоне
Посмотрите люди вверх!
–Во, дает! – раздался сзади не то смеющийся, не то насмехающийся голос.
Со взметнувшегося вверх бидона слетела крышка, железным звоном прокатилась по асфальту и застряла где-то в траве… Смутившаяся девчушка присела на корточки, выглядывая снизу вверх: кто это подслушал? Перед ней стояла молодая женщина с весело смеющимися глазами:
-У тебя здорово получилось: «зоопарк на небосклоне». Держи, – она протянула крышку-потеряшку, – ты что здесь одна делаешь?
-Я к бабушке за молоком иду, -доверчиво сообщила Танюшка, взяла крышку, закрыла свой бидон и бойко посмотрела в глаза.
-Не боишься?
-Не-е, – Танюшка мотнула головой, а про себя добавила: «А чего это я должна бояться? »
-Ну, смотри, – незнакомка заспешила, помахав ей на прощание рукой.
Вот что за люди, зачем нужно подслушивать? Танюшка посмотрела в небо: «слон» и «лев» столкнулись и теперь просто облако – большое и белое застыло там, на высоте.
На чем это я остановилась?
Придумав еще пару стишков и пропев все песенки, Танюшка и не заметила, как дошла до поселка, где жила бабушка.
Это были ряды одноэтажных домов, которые почему-то называли странным и непонятным словом «барак». Эти дома и впрямь были не похожи на те, что в городе: с длинными коридорами и множеством дверей, в конце коридоров – душевые и туалет. За каждой дверью – маленькая квартирка: из тесной прихожей два шага до кухни с дровяной печью и один шаг до комнаты.
На крыльце барака как всегда ползает ребятня по расстеленным одеялам, на завалинке под окном мужики попыхивают цыгарками, пуская сизые кольца и клубящиеся струи. Ну, точно как драконы.
– О! Танюшка пришла к Василисе. Чего не здороваешься?
Это точно, здороваться Танюшка всегда или забывала или не успевала. Только вспомнит, а ей уже упрек: чего это не здороваешься…
– Здравствуйте! – девчушка смутилась и уже нацелилась бегом проскочить в распахнутые двери барака.
– Присядь на крылечко, – да это же дядя Витя, бабушкин сосед, – погоди… Бабушка твоя вышла, сказала: сейчас придет…
– Теперя не то, что в ранешние времена, – трескучим голосом вещал мужик-дракон, – двери на ключ запираем, богаты стали, воров боимся…
– Ага, к коммунизьму идем, богатеим! – отозвался из-под газетной пилотки сосед.
– Богатеи – это раньше, при царе были, – решила поддержать дискуссию Танюшка, – а теперь равенство.
Танюшка присела на теплую ступеньку.
– Слыхал? ! – толкнул в бок сосед «дракона», – чего молодежь говорит: равенство!
– Пустой карман – вот те равенство, а как монета зазвенела… Да хоть ты: чего в бараке-то живешь? Молодой, здоровый, анжинер…
– И что? Вот родим с Наташкой маленького, получим квартиру. Танюшка, будешь с нашим Сережкой водиться? А?
– Я могу в коляске катать, – не задумываясь, отозвалась девчушка.
– Мамке помогаешь, водишься с братишкой?
– Я пеленки гладила и еще на кухню молочную ходила за творожком. А сейчас Славика в ясли вожу.
– Помощница мамке! Ты, наверное, отличница?
– Не-ет! Я хорошистка, у меня только четверки. – Похвасталась успехами и тут же смутилась: нехорошо ведь хвалиться.
Подняла глаза вверх: теперь за маленьким барашком, разинув пасть, летел волк… а может это собака?
– Смотрите, волк сейчас барашка догонит, – она указала пальцем в облака.
– Да это же заяц, а не волк…
Незаметно подошла к крыльцу бабушка с авоськой в руках.
– Кого это вы там потеряли? – не дожидаясь ответа, бабушка поднялась на крыльцо, Танюшка заспешила следом.
Прошли по едва освещенному парой тусклых лампочек прохладному коридору, шаги гулко отдавались, и Танюшка старалась посильнее шлепать своими новыми туфельками.
– Ты чего топаешь-то? – оглянулась бабушка.
– О! Да у тебя никак туфли новые? Баско! – заулыбалась бабушка.
– Мама вчера купила. Правда, красивые!?
– Очень!
Из открытой двери Танюшку обдало теплым кисловатым запахом ржаного хлеба, молока. Так пахло только у бабушки.
– Ты сегодня рано пришла, я еще Маньку не доила. Но сперва пойду Борьку покормлю. Ты со мной или погуляешь?
– Бабуля, я с тобой! А там еще поросятки есть маленькие?
– Нет, что ты! Тех маленьких всех распродали, оставила двух, так и они уже подросли.
Бабушка надела свой цветастый фартук, поменяла белый платок на черный в крапинку.
– Возьми ведерко – вон то, с марлечкой, проводишь меня.
Бабушка взяла в обе руки тяжелые ведра, в которых были еда для Борьки и питье для Маньки. Танюшка никак не могла взять в толк, почему большую свиноматку (это слово она запомнила из разговора старших и сразу поняла – про большую свинью) бабушка зовет Борька, как мужчину.
– Свинья… как же ее еще звать. – они все Борьки, – пожимала плечами бабушка.
– Но ведь коз две, но одна Манька, а другая Белка, – не унималась любопытная Танюшка.
– Так то козы! Дверь-то запри, шалить у нас начали… поймать бы. Козы – они умные: каждая свое имя знает и место свое знает – умницы, но вредные бывают…
Танюшка любила ходить с бабушкой «по-хозяйству»: не каждый день увидишь живых поросят или «умную» козу, жующую сено и косящую с прищуром глаз. Но самой интересной была все же путь-дорога. Бабушка налила парного молока в бидон, поплотнее закрыла крышку и подала готовой отправиться в обратный путь Танюшке.
– Иди не спеши, да бидончиком-то не мотай, все молоко расплещешь, – наставляла бабушка внучку. – Ступай уже с Богом, – подтолкнула в спину и перекрестила на дорогу.
Танюшка осторожно взяла тяжелый бидончик и двинулась домой.
– И про какого такого Бога на небеси все время говорит, – Танюшка глянула на небо.
Синь разлилась от края и до края, только кое-где вскипали белым паром облака.
И нет там никого, ну никого не видно, даже облака все скоро испарятся. Ноша тянула вниз, надо отпить маленько – будет полегче. Танюшка открыла бидончик, отпила через край два больших глотка, опустила на место крышку и двинулась дальше.
Мысль о сидящем на небесах Боге не давала ей покоя. Если бы он там был, то обязательно меня увидел бы и показался… и сказал бы:
– Вижу-вижу, как ты молоко пьешь, неси маме, неси папе, неси братику, – пробасила Танюшка, изображая невидимого Бога.
Никто мне ничего не говорит, отопью еще маленько. Танюшка отпила еще пару глоточков и вдруг слышит над самым ухом:
– Танюха, пустой бидон домой принесешь, – от неожиданности она вздрогнула и чуть не выронила свою ношу.
Это дядя Вася, сосед, обогнал ее, отмеряя дорогу своим широким шагом. Переведя дух, девчушка взглянула на небо и остолбенела: на нее смотрело улыбающееся лицо старика. Вон, и глаза прищурил, и борода как на ветру развевается! Ошеломленная она поставила бидончик на тротуар, потерла глаза кулаками и снова посмотрела. Но облака уже разлетелись, превратившись в белых барашков.
Бог в барашков превратился
И дождем на нас пролился…
Вот так, да! Вот так да!
Снова в небе чудеса!
Танюшка, переполненная увиденным чудом, и не заметила, как оказалась уже возле своего дома.
Татьяна Ботанова: Про Танюшку-3.